— Мне кажется, это очень приятно.
— Да, но в ожидании проходит золотая молодость, а между тем у нее не было недостатка в развлечениях, если бы она приняла хотя бы четверть всех предложений…
— Пожалуй, Розалия, ты слишком строга к себе и снисходительна к другим!
— А она слишком глупа! Только и дышит своим Шарлем. Ради него способна на все…
— Готова ради него в огонь и воду, — прибавил Кожоль, смеясь.
— Пять месяцев назад, когда горел «Одеон», мы рисковали изжариться. Соседи все выбрались, а она — нет. Ее милый был там и не хотел выходить, так и она осталась, как дура, возле своего возлюбленного!
Розалия говорила правду. Пять месяцев тому назад огонь истребил театр «Одеон».
— Неужели твоя госпожа Пуссета так влюблена в своего Шарля?
— Просто без ума!
— А он любит ее?
— Он ее обожает. Настоящие голубки.
— В таком случае, бедняжка Шарль будет просто в отчаянии. Думаю, что наша встреча будет из-за этого еще более радостной.
— Так он не ждет вас?
— Я готовлю ему сюрприз… и чтобы он был еще приятнее, попрошу тебя об одной услуге…
— Какой?
— Не докладывай ему, что я здесь и что Пуссета уехала. Не говори ни слова… а то испортишь радость, которую я думаю ему доставить. Впоследствии от отблагодарит тебя.
Девушка убежала на кухню.
Часы пробили десять.
Минуту спустя в дверь входил Точильщик.
— Право, я умираю от голода в ожидании вас!
Ошеломленный Точильщик отступил на шаг. Но сзади, перекрыв дверь стояли друзья графа. Увидев, что отступление отрезано, глаза Точильщика вспыхнули, а руки, опустившиеся в широкие карманы плаща, показались снова уже с двумя пистолетами…
— Прикажи своим людям пропустить меня, или ты будешь убит, — сказал Шарль.
Граф откинулся на спинку стула и засмеялся:
— А Пуссета? Дурак! Ты забываешь, что малютка поплатится за твои необдуманные действия! Отдай свое оружие этим господам и садись за стол. Мы потолкуем за бутылочкой вина.
В этом убийце, ужасавшем села и города своей жестокостью, было одно человеческое чувство — он был накрепко привязан к этой белокурой болтушке… При имени актрисы он повернулся к кузенам и молча подал им оружие.
В изнеможении от страшного нервного потрясения он опустился на стул и спросил глухим, дрожащим голосом:
— Что вы сделали с Пуссетой?
— Голубчик, я умираю с голоду, так позволь поскорее проглотить что-нибудь. Что за глупости! У нас, слава Богу, хватит времени поговорить о голубке.
Говоря это, молодой человек поигрывал стаканом и вилкой. Бандит в припадке ярости конвульсивно сжимал под столом ручку столового ножа.
— Знаешь, Шарль, не стесняйся. Если хочешь, я позову Розалию, она приготовит стакан флер-д-оранжевой воды… Говорят, это отличное средство для успокоения нервов.
Точильщик схватился за голову.
— Скажите же о Пуссете, ради самого неба, — бормотал он.
— Как хорошо у тебя звучит: «Ради самого неба»! Мне так и слышится голос фермера, которому ты изжарил ноги в прошлую ночь… как говорит Ангелочек. Да, кстати, знаешь, что с ним случилось?.. Мы оплакиваем его, нашего кроткого друга… Он слишком туго стянул себе шею галстуком и задохнулся.
Точильщик не отвечал. Он сидел мрачный, положив локти на стол, кусая свои кулаки, с глазами, налитыми кровью, и задыхаясь от сдержанной ярости.
— Отдай мне Пуссету, — повторил Шарль.
— Ты дал мне ее на сохранение, что ли?
— Вы ее похитили!
— Чем ты докажешь, что милая девушка не ушла добровольно, узнав, что ее возлюбленный — подлый негодяй?
Точильщик судорожно выпрямился.
— Вы лжете! — крикнул он.
— Ах ты, мразь!
— Да, лжете! Послушайте, граф… Я смертельно ненавижу вас, я сделаю все, чтобы отомстить…
— Слушай меня, — прервал его граф. — Твои злодейства не трогают меня. Рано или поздно ты за них ответишь правосудию. Я знаю, что ты неустрашим, и страх смерти не развяжет твой язык. В тебе одна, только одна, чувствительная струна… любовь к Пуссете.
— Чего же вы хотите в таком случае? На каких условиях вернете мне эту женщину?
— Я тебе продам ее.
Шарль размышлял некоторое время, пытаясь отгадать причины столь странного предложения.
— Сколько? — просил он наконец.
— Миллионы.
— Надо определить сумму.