— А, его предпоследняя? — прервал швейцар.
«Так, — подумал Кожоль, — Елена оставила «Люксембург», но где она теперь?»
И он притворился удивленным:
— Ну не удивительно ли, они так обожали друг друга и вдруг расстались?
— И все-таки, что вам нужно?
— О, вы догадываетесь сами, счастливый плутишка! Когда я говорил вам об этой даме, я видел, как забилось ваше сердце!
— У меня? Бьется сердце? — обомлел швейцар, глядя на молодого человека вытаращенными глазами.
— Вы ее любите… не притворяйтесь скромником…
Швейцар едва не упал в обморок от изумления.
— Да я знаю только одно, что в одну прекрасную ночь она бежала из дворца!
Кожоль через минуту уже шел по улице Вожирар, говоря себе:
— По крайней мере, я знаю, что ее нет в «Люксембурге», вот и все. Что касается ее убежища, разве я не Собачий Нос? Я найду ее!
Проходя мимо дома Пуссеты, он подумал: «Прелестная женщина захватила с собой только то, что было на ней. Для трехмесячного отсутствия этого маловато. Зайду, скажу Розалии, чтобы она собрала ее вещи, а завтра заберу их».
Он вошел в дом, дверь которого была заперта только на защелку.
Весь нижний этаж был пуст.
— Куда все подевались? — удивился Кожоль.
Перед большим зеркалом в спальне стояла Розалия и примеряла на себя вещи своей хозяйки. Она вскрикнула от испуга, но успокоилась, увидев в зеркале Кожоля. Он окинул ее взглядом человека, просидевшего одиннадцать месяцев в заключении.
— Что за возгласы, — прошептал Кожоль, — кажется, ты боишься днем, так же как и ночью?
— Но ведь страх не рассуждает, — возразила девушка с лукавой усмешкой.
Мы не знаем точно, каким образом граф избавлял Розалию от страха, только выйдя из этого дома на другой день утром, он прошептал:
— Дочь, сестра… и, будем надеяться, жена тюремщика Венсенской крепости… Бог знает, что может случиться… надо везде иметь друзей…
Потом он направился на улицу Мон-Блан.
— Теперь надо точно узнать, какую роль сыграл галунщик Брикет в смерти Сюрко.
Достигнув конца моста, молодой человек свернул налево, дошел до дворца Эгалите и выбрался на улицу Ришелье. Через пять минут он был в отеле «Страус». Жаваль затрепетал от ужаса, увидев его.
— Узнаешь меня, друг мой? — спросил граф. Несчастный трус пытался скрыть свой испуг.
— Подождите-ка, — сказал он, — да… ваше лицо мне незнакомо, но…
Получив здоровенного пинка, он сразу прочистил память.
— Господи, вы же мой любимый жилец, гражданин Ивон Бералек!
Читатель помнит, что для Жаваля Кожоль был Ивоном Бералеком.
— В первую минуту радостной встречи волнение смутило мой рассудок, но вам не надо повторяться, чтобы напомнить ваше имя, которое я не мог забыть. Кое-кто взял на себя труд напоминать мне его…
— Кто же это?
— Одна дама.
— Дама! — сказал Пьер и навострил уши.
— Ведь вы не знаете, что случилось после вашего отъезда! Через полчаса после того, как вы ушли, явилась какая-то дама. Она меня расспрашивала о вас. О вашем имени, о записочке, полученной накануне. Я ей отвечал, что вы уехали в Бретань. Я ей рассказал, что вы везде искали потерянную печать…
— И что же дама сказала по поводу утерянной печати? — спросил Кожоль, вспомнив свою маленькую хитрость.
— Узнав, что вы так искали ее, у нее отлегло от сердца, и я слышал, как она тихо произнесла: «Баррас обманул меня, Ивон не умер, но он потерял печать, убегая из ловушки».
— И она ушла?
— Да, потом она часто приходила и все спрашивала, не вернулись ли вы в Париж, она хотела писать вам, но не знала, куда адресовать письмо. В течение нескольких месяцев она являлась каждую неделю. Затем ее визиты вдруг прекратились. И вот опять третьего дня она приходила… но бледная, слабая, худая, как будто встала после тяжелой болезни.
— Хочешь избавиться от большой опасности, которая может стоить тебе головы? — серьезно спросил Кожоль.
— О, говорите, — прошептал трактирщик.
— Я подозревал, что эта дама замышляет политический заговор.
— Неужели?
— Итак, если эта дама явится опять…
— В шею ее! — завопил трус.
— О, нет! Остерегись прогонять ее, потому что в этом случае Директория расстреляет тебя!
— Что же делать?
— Ты вежливо примешь даму, но ни слова не скажешь о том, что я здесь.
— Хорошо.
— Скажешь ей, что один из моих друзей… известил тебя о моем скором прибытии в Париж.