— Но… ведь вы потеряли мужа?
— Я его потеряла, но нет никаких доказательств, что он умер… Тела его не нашли. Однажды вечером он вышел, и с тех пор я его не видела…
— А часто он выходил ночью?
— Под конец — да… когда страдал нервами. Представьте, он не мог спать. Как только он ложился в постель, с ним начинались нервные припадки, он не мог оставаться на месте. Тогда он вставал и отправлялся на прогулку, чтобы хорошенько устать перед сном. Иногда он возвращался измученный, весь в грязи. После этого он засыпал.
Кожоль понял, что она не лицемерила. Поджигатель умер, оставив свою жену в неизвестности насчет своих ночных прогулок.
— Но, если он спал днем, значит, он не мог заниматься торговлей?
— Да, но в то же время никогда у нас в доме не было столько денег. Он говорил, что в городе у него нашлось два-три богатых покупателя и с ними он вел выгодные дела… Но я их никогда не видела…
Кожоль распрощался и вышел.
Возвращение графа в дом Сюрко было встречено веселым «ура» всего гарнизона.
— Где Бералек? — спросил он.
— В мансарде Лебика, — отвечали ему.
— Я и забыл про Лебика. Мне хочется познакомиться с ним.
Он проворно взбежал по лестнице и присоединился к своему другу, который стоял у постели все еще спящего и связанного Лебика.
— О, настоящая каланча, — рассмеялся Кожоль.
— Боюсь, что я плеснул ему слишком сильную дозу, — сказал Ивон, — вот уже сорок часов, как он проглотил этот напиток и не пробуждается до сих пор. Что с ним делать?
— Дадим возможность бежать, когда проснется.
— Зачем?
— Нам предстоит трехмесячный срок, в течение которого мы не должны мешать Точильщику. Отнять у него великана, значит, нарушить контракт. Надо его отослать. Тот употребит его для поиска миллионов.
— В самом деле?.. Ты предполагаешь, что разбойник выдаст нам сокровище? — спросил Бералек.
— Чтобы получить обратно Пуссету, он отсчитает нам этот клад до последнего экю! Хотя может украсть его на другой день.
— Но найдет ли он его?
— Это мы узнаем восемнадцатого брюмера.
Если бы друзья, стоявшие спиной к кровати, вдруг повернулись, то увидели бы, что Лебик открыл, а потом быстро опять закрыл глаза. Он не спал уже часа два. Таким образом он подслушал разговор Кожоля с Ивоном.
Ивон узнал от Гозье все, что произошло в доме Пуссеты, но и только.
— Как ты провел ночь? — спросил шевалье своего друга.
— Это мой секрет, ответил Кожоль.
— Не настаиваю… Но что ты делал сегодня утром?
— Я узнал, как Точильщик сумел использовать соседские погреба.
Кожоль рассказал Ивону о Купидоне.
Лебик не пропустил ни одного слова. «Чертовщина! У этого молодца неплохое чутье», — думал он.
— Если бы полиция заинтересовалась постояльцами «Черного Барана», ей не нужно было бы искать поджигателей, они все собраны там, — продолжал граф свой рассказ.
— Но на три месяца мы связаны сроком, мы не можем сейчас выдать их полиции, а дальше посмотрим…
— Кажется, наш молодчик шевелится, — сказал Ивон.
Лебик не шевелился.
— Значит, этот верзила с помощью Брикета отправил в ад достойного парфюмера? — спросил Кожоль.
— Да, он поступил на службу к Сюрко задолго до убийства.
Друзья подождали еще у постели Лебика, но тот упорно не просыпался.
— Я думаю, у нас хватит времени позавтракать до того, как он проснется, — сказал Бералек.
— Славная мысль!
Они вышли из мансарды.
Когда за ними захлопнулась дверь, Лебик открыл глаза и проговорил:
— Точильщик обещал выдать сокровище! А меня он спросил? Он забыл о своем друге Лебике!
Потом он улыбнулся.
— Дурак, он не подозревает, что сам сказал мне, где лежит сокровище.
Через час Ивон и Пьер вернулись в комнату Лебика и увидели, что тот открыл глаза и зевает во всю пасть.
— Ну и пасть! — изумился Кожоль.
— Это от голода, — жалобно отвечал великан.
— Прекрасно, голод при пробуждении доказывает наличие чистой совести. А чистая совесть дает спокойный сон. Ты спал, как медведь, а проснулся — и тебя мучает голод. Следовательно, ты честный человек, — произнес Пьер.
— Что касается сна и аппетита, так я никогда на них не жаловался, — добродушно сказал Лебик.
— Скажи, Лебик…
— Что, мой господин?
— Знаешь, ты подаешь плохой пример…
— Как так?
— Почему не сказать прямо: «Я хочу поторговаться».
— Только вы скажите, что вы имеете в виду…