На улице Ватта я ничего не обнаружил, как это легко можно было предвидеть. В состоянии душевного подъема в какой-то момент у меня появилась надежда, что вид дома, какая-нибудь деталь или еще что-нибудь запустит некий механизм в моей голове, но это была вера в Деда Мороза. По выходе из тоннеля улица Ватта становилась нормальной, с домами по обе стороны и небом над головой, но невыразительные фасады мне ничего не открыли. Мы повернули назад, и над нами снова грохотал бесконечный товарный поезд. Вернулись в центр квартала, минуя родильный дом с курьезным названием «имени Жанны д'Арк». Случается, что людей не пугают никакие противоречия. Немного дальше была территория, на которой располагались здания, принадлежавшие Армии спасения. Навстречу нам попались двое активистов, мужчина и женщина, которые приветствовали друг друга звучным «Аллилуйя!». Армия спасения! Я не мог представить себе, чтобы Ленанте имел с ней дело, разве только для того, чтобы внести смуту в души ее адептов. И все же они не стали бы карать его за эту дерзость ножом. Ватт не помог. Делать тут больше было нечего.
Уже давно пора было перекусить. Мы зашли в пивную к Розесу. Но сначала я позвонил Элен домой.
— Как там Форест?
— Никакого Фореста, патрон. Никого и ничего.
Я набрал номер больницы Сальпетриер.
— Санитара Фореста, пожалуйста. По поводу больного.
— О, мсье, его дежурство давно закончилось. Он будет только завтра утром. Что вы сказали? Вы могли бы быть повежливее.
Обедали молча. Этот потерянный день лежал на душе камнем.
— Приглашаю тебя в кино, Белита, — сказал я, принимая сдачу. — В «Палас-Итали» идет детективный фильм. Может быть, это наведет меня на мысль.
Фильм мне мыслей не прибавил. Выходя из кинотеатра, я проворчал:
— Понимаешь, Белита, тряпичное дурачье, с которым мы канителились сегодня, — это все туфта. Единственный, кто, может быть, — повторяю: может быть, — сообщил бы что-нибудь о Ленанте и помог разобраться во всем, это доктор из Сальпетриер, которому он доверил себя лечить. Возможно, многого это и не даст, но это — единственное, на что можно надеяться и что мне кажется интересным. Я рассчитывал узнать у этого санитара фамилию доктора, если только Ленанте ее упомянул, но у меня такое ощущение, что этот санитар не так уж прост, как…
Цыганка сдавленно вскрикнула:
— Боже мой! Доктор!
— Какой доктор?
— Который однажды его лечил. Уже давно, года два тому назад. Теперь вспоминаю. Может быть, тот же самый…
— Среди его знакомых докторов наверняка было меньше, чем старьевщиков.
Она безнадежно покачала головой:
— Но я не знаю его фамилии. Это все равно что ничего.
— Если он выписывал рецепт, то, скорее всего, на персональном бланке. С фамилией, адресом, телефоном и всем прочим. Он выписывал рецепт?
— Да. Я сама ходила в аптеку за лекарствами.
Я схватил ее за руку.
— Возвращаемся в проезд Отформ. Если этот рецепт цел, я его найду. Если понадобится, я пролистаю все книжки у него в шкафу. Для полицейских рецепт мог не представлять интереса…
Мы подошли к проезду со стороны улицы Бодрикур. Место было таким же пустынным и мрачным, как накануне. Опустившийся на квартал туман хотя и не был таким густым, как прошлой ночью, но тем не менее не располагал к прогулкам: все вокруг было погружено в сон. По пути я наблюдал за подворотнями на тот случай, если Долорес или Сальвадор, несмотря на холод, подкарауливали нас там. От них можно было ждать чего угодно. Впрочем, мои опасения были напрасными, и мы беспрепятственно добрались до дворика перед домом Белиты. Я повернул ручку боковой дверцы, и вчерашний сценарий повторился. Створка открылась не до конца. Тюк тряпья, который я положил на верх кучи, должно быть, снова упал и помешал открыть дверь. Разве что он не сам упал, а его специально кто-нибудь положил. Тот, кто пришел покопаться и кто вполне мог еще быть внутри. В сарае было темно, но это ничего не значило. Так как окон не было, нельзя было понять — есть ли свет в помещении. Ночной посетитель, если таковой имелся, мог его и погасить, услышав, как кто-то открывает дверь.
— Я пойду первым, — прошептал я на ухо цыганке. — Где выключатель?
Она объяснила. Я взял револьвер и протиснулся в щель. Споткнувшись о кучу тряпок, кое-как добрался до выключателя и зажег свет. Лампочка осветила все тот же немыслимый беспорядок. Я огляделся. Никого не было. Точнее, никого живого.
Дверь не могла полностью открыться вовсе не из-за тюка тряпок. Куртка, пиджак, жилет, брюки и ботинки, которые я обнаружил, были в слишком хорошем состоянии для помойки. Я убрал ненужное оружие, нагнулся, схватил труп за щиколотки и поволок ближе к свету. Это был пожилой мужчина, приблизительно ровесник Ленанте, с глубоко посаженными глазами, взгляд которых при жизни вряд ли был приятным, Его хитрое лицо выражало удивление и недоверчивость. В этот вечер он мог ждать чего угодно, кроме удара ножа в спину. Но именно это он и схлопотал: я убедился в этом, перевернув труп. Лезвие прошло через куртку и все, что было под ней, до самого сердца. Смерть была мгновенной, по-видимому. Кто-то умело сделал эту работу. Я услышал, как охнула Белита. Она подошла, точнее сказать, попыталась подойти ко мне. Ноги ее не держали. Бледная, с искаженным лицом, она цеплялась за кучу хлама, рискуя обрушить ее на себя. Все ее тело содрогнулось от судороги, и ее вырвало.