— Какова была первая реакция Соланж Дюваль? — спросил председатель.
— Я почувствовал, что она радостно взволнована, но немного и обеспокоена. Я успокоил ее, напомнил, что они полюбили друг друга с самого детства. Спустя три месяца впервые в нашей часовне произошло бракосочетание слепоглухонемого от рождения — для нашего братства это была прекраснейшая из всех церемоний. Мы видели, как наш Жак, наш маленький Жак, прибывший двенадцать лет назад почти в животном состоянии, сияющий, улыбающийся, выходил под руку из часовни с той, которая будет ему опорой в жизни, с ее зоркими глазами, тонким слухом, благозвучным голосом, а также — почему не сказать об этом? — с ее женскими руками, которые защитят его в жизни и приласкают, дадут ему то, чего он был всегда лишен.
— Молодая чета сразу же оставила институт? — спросил председатель.
— В тот же вечер они отправились в свадебное путешествие в Лурд. Жак дал обет поклониться чудотворной Богоматери Лурдской, если Соланж согласится стать его женой. Разве это не было похоже на чудо?
— Сколько раз вы видели Жака Вотье с женой после свадьбы?
— Один раз, после их возвращения из свадебного путешествия. Отправляясь на теплоход в Гавр, они проезжали через Санак.
— Они казались вам счастливыми?
Ивон Роделек, прежде чем ответить, слегка заколебался. Это не осталось незамеченным Виктором Дельо.
— Да… Правда, молодая женщина поделилась со мной некоторыми затруднениями интимного порядка, которые надо было преодолеть. Я посоветовал ей запастись терпением, сказал, что прочный союз требует долгого времени. Через месяц я с удовлетворением прочел большое письмо из Нью-Йорка, в котором Соланж писала, что я был прав и что она счастлива.
— У свидетеля сохранилось это письмо? — спросил генеральный адвокат Бертье.
— Да, оно у меня в Санаке, — ответил Ивон Роделек.
— Таким образом, — спросил председатель, — за истекшие пять лет вы видите своего бывшего ученика впервые?
— Да, господин председатель.
— Не могли бы вы теперь повернуться к нему и внимательно на него посмотреть? — продолжал председатель. — Изменился ли он с тех пор, как вы видели его в последний раз?
— Действительно, он сильно изменился.
Ответ вызвал некоторое замешательство.
— Что вы имеете в виду?
Ивон Роделек ответил не сразу. Он подошел к скамье для защиты, где стоял переводчик. Кисти рук обвиняемого по-прежнему лежали на барьере, и переводчик, прикасаясь к фалангам, переводил все произнесенные в зале слова. Остановившись перед Жаком, его воспитатель обернулся к председателю:
— Суд разрешит мне прямо задать бывшему моему ученику один вопрос?
— Суд разрешит вам это, мсье Роделек, при условии, что вы сформулируете его сначала устно, до того как обратитесь к подсудимому с помощью дактилологического алфавита.
— Вот мой вопрос: «Жак, дитя мое, скажите, почему вы не хотите защищаться?»
— Можете задать этот вопрос, — разрешил председатель.
Пальцы старика забегали по фалангам несчастного, который при этом прикосновении вздрогнул.
— Он отвечает? — спросил председатель.