— Семь, разгон до 200.
Какой противный голос был у нашего ассистента: как будто ногтем по стеклу.
— Шесть.
Прощайте блага цивилизации, я буду скучать по вам: органайзерам, цифровым очкам, кофе, туалету, сигаретам, выдавливателям для зубной пасты, фломастерам, телевизорам, интернету, JPS, бабочкам, галстукам, подтяжкам, ухочисткам с подсветкой, игровыми консолям, сепараторам желтка и носками…
— Пять.
А вы знали, что для мастурбации извращенцы используют рыбу? Вот и я не знал…
— Четыре.
Вместе со мной в Викторианскую Англию отправлялись мини-очки (только не надо нотаций и морализаторства!). Лучше отдайте должное — моих инженерных навыков хватило на то, чтобы сделать секретный переносной карман, который нельзя было ни увидеть, ни почувствовать на ощупь, ни засечь современной аппаратурой. Я прикрепил его на это клоунское одеяние, пока Эл проходил проверки. Меня прилично облапали, но так и не смогли вычислить чудо-карман. Я загрузил в очки около ста книг по Викторианской Англии: когда попаду в прошлое, воспользуюсь мгновенным поиском.
Ну, пока не сядет батарея, конечно.
— Три, разгон 250.
Я тут вспомнил про ночные горшки вместо туалетов.
— Два.
Моё запястье завибрировало, хотя ничего подобного при пробных запусках не было. Капсула замигала красным, до достижения необходимой скорости оставались мгновения.
— Боже мой.
— Чёрт.
Так каждый из нас, треваймов, прокомментировал происходящее.
— Старт.
Да чего мне не сиделось в «Монгерли»? Прекрасная компания, функциональная лаборатория, достойная зарплата. Если вам предложат поучаствовать в правительственной программе, не поступайте как я, подумайте, нужна ли вам эта нервотрёпка. Второй рукой я вцепился в запястье с модулем, а затем всё потемнело.
Эй, Вселенная, я ожидал чего-то поэффектнее!
Темнота вокруг меня сомкнулась минуты на две: я пытался считать секунды в уме, пока голова не стала такой тяжёлой, что, позабыв, какое число идёт после двадцати семи, вернулся к модулю. Он был единственным, что я видел, благодаря лазерной подсветке и тому факту, что аппарат связали с атомами моего тела. Когда цифры приблизились к семидесяти, я подумал о внезапной проблеме с ориентированием. Наши с Элом ВМы были связаны друг с другом, но не синхронизированы.
То есть, нужно было определить ведомого и ведущего: того, кто выберет место для «посадки», и того, кто доверится этому выбору. Что ж, Эллиот учился работать с датчиками гравитации и, кажется, в протоколе значилось, что это его задача… Я даже не успел додумать мысль, как тьму прорезали очертания почти плоского города: без небоскрёбов, высоток и зеркальных бизнес-центров. Я смотрел на него сквозь небольшое продолговатое окошко, не сразу осознав, что Эллиот высадил нас в тёмном переулке. И никакое это не окошко, а пространство между двумя кирпичными домами. У меня закружилась голова, и я привалился к стене, стараясь прийти к взаимопониманию со своим желудком. В последний момент нас резко бросило вниз, словно на ногу нацепили крючок: пришлось крепко сжать губы.
— Им надо поработать над комфортом, — пробормотал я.
Эл рассмеялся, держась за сердце.
— Тебя что-то забавляет?
— Я просто подумал: а ведь однажды путешествие появится в учебниках по физике или по истории, и ребятишки в школах будут учить твои первые слова на память.
— В таком случае им повезло — я немногословен из-за тошноты.
Он попытался отвести меня подальше в темноту, но я практически потерял способность стоять на ногах. Знаете, даже обидно стало, почему меня выворачивало, а Элу хоть бы что! Минут через пять я поднялся, хотя слюна до сих пор оставалась вязкой, а в голове бил набат.
— Нам нельзя терять времени, чем быстрее доберёмся до гостиницы, тем быстрее начнём реализовывать план, — затараторил Эл, будто попал в свою стихию. Я даже поймал себя на мысли, что эта древняя одежда шла ему так же, как современные рубашки и джинсы.
Мы выбрались на улицу: часы показывали двенадцать дня. Я посмотрел на небо, Солнце казалось и вполовину не таким жёлтым, как в наши дни. Улицы тоже потеряли яркость: ни тебе голограмм, ни рекламных экранов, с которых смотрели леди, пьющие Coca-Cola, парни в галстуках CAPTAIN AMERICA, жизнерадостные дети в подгузниках.
Но касательно второго, я поторопился с выводами: объявления о продаже всякого хлама и странноватых услуг тут присутствовали. К нам подошёл один парень — хотел сагитировать на стрижку в его парикмахерской. Эллиот изысканно от него отделался.
— Я присмотрел отель в Ист-Сайде, — сказал он, поворачивая на улочку поменьше и поуже. — С нормальными условиями, но не слишком дорогой, чтобы не привлекать внимания.
Спасибо и на том.
Благодаря лекциям Эла я знал, в каких чудовищных условиях жили лондонцы, но его, безусловно, яркие рассказы не трогали меня до того момента, пока не пришлось увидеть нищету собственными глазами. Улицы были забиты домами разной этажности, сараями, амбарами и хлевами, между которыми теснились хибарки для мигрантов с небольшими требованиями и малым заработком. Бедные, конечно, были и в наше время, но программы социальной помощи практически избавили их от надобности просить милостыню. Всем давали работу, чтобы не отказывать себе в средствах гигиены и еде.
Но здесь — нет, я им не сочувствовал. Я считал их отвратительными.
Санитарные нормы? Постельное белье? Туалет?
От Темзы несло так сильно, словно это была не река, а открытая канализация. Когда я сказал Элу, он съязвил, что тоже обладает обонянием. А потом пустился в забавные рассказы о том, как от смрада в Хэмптон-корт сбежали и парламентарии, и судьи.
К слову, всегда думал, что люди в двадцать третьем веке после второй сексуальной революции были распущенными, но Викторианская Англия давала фору нашему времени. Пока мы шли в отель, я заметил, как минимум две парочки, демонстрирующие понятие ранней проституции. В одном доме без занавесок на окнах проглядывалась огромная кровать, а на ней мужчина, женщина и три девочки разного возраста. Скрюченные и голые, они пытались предаться сну.
Стоит ли упоминать, что на первом этаже гостиницы разместился бордель?
Из-за культурного шока я воспринимал окружающий мир короткими эпизодами и старался не открывать рот в присутствии истинных викторианцев — вонь-то никуда не подевалась! Когда мы вошли в номер, я тут же бросился к окну, открывая ставни. Улица была меньшим злом: воздух там вонял испражнениями; в доме добавлялась затхлость.
— Боже, я хочу обратно.
— Разве я тебя не предупреждал? — со смешком спросил Эл, бросая сумки на пол. Он начал осматривать помещение, надев резиновые перчатки. Перелапал дешёвые безделушки, стоявшие на полке, нашёл переносную ванну, критично осмотрел красные стены. Проследив за его взглядом, я выдохнул с демонстративным облегчением: не зелёные обои.
— Эти тоже небезопасны, — как бы между делом отметил Эл, — такой пигмент изготовляют из красного свинца, частицы и пары выделяются при перепаде температур.
— Тогда нам нужно переехать.
— Для начала нужно убраться: здесь собралась годовая пыль.
***
Прежде Роберт Уолтер никогда не убирался сам.
Удивительно, что такая высокая должность, как тревайм, заставила меня впервые взять в руки тряпку, вонявшую ржавчиной (мозг идентифицировал запах именно так, чтобы не думать о более страшных вещах). Эл принёс воду, дал мне перчатки, достающие до локтя, и предложил обновить в памяти план. Итак, нам нужен был алхимик Майк Спенсер, который жил в Лондоне на Кортсайдской улице.
Наш заказчик Эшли сообщил, что в это время прапрапрадед брал к себе учеников, хотя и не точно. Мы с Элом решили притвориться жаждущими знаний молодыми людьми, пойти к Спенсеру и начать молить его взять нас к себе, даже за дополнительную плату. Таким образом я и Эл могли бы проникнуть в дом, чтобы начать ненавязчивые поиски золота. Бостонский француз почему-то был уверен, что отыскать сокровище будет безумно просто, ведь в викторианских домах не так много тайников или мест, подходящих для тайников. Ага, как бы не так! Мы снова начали спорить, и я решил свалить под благовидным предлогом познакомиться с городом поближе. Эл выставил ногу так, что я не мог открыть ветхую дверь, и убрал её только когда предупредил обо всем, что могло случиться с человеком на улице. Признаюсь, мне сразу же перехотелось выходить, но Эл-то, наверное, и рассчитывал на такой эффект. Хрен тебе.