Алхимик долгое время не хотел пропускать нас внутрь:
«Что вам нужно?»
«То же самое, что и в прошлый раз!»
«Роберт, предоставь это мне»
«Ладно, дипломат»
Хотя вёл себя не так агрессивно как в прошлый раз:
«Господа, у меня действительно мало времени».
Когда мы показали хрень с водой, он оттаял.
Очевидно, в глубине души Майк-то хотел узнать хитрости, но не желал тратить время и ресурсы на обучение. Ссылался на занятость и на то, что так пока и не добился результатов. А я-то думал, что он уже всю ртуть извёл в Лондоне! Жаль мы не могли тоже признаться, что не нуждались в обучении, а просто хотели найти золотишко. Пришлось слушать трёп по поводу ртути, золота, дурацких уравнений…
— Послушайте, я не вспомню ни одного учёного, у которого всё получалось сразу, — вступил в разговор Эллиот, присоединившись к нам за столом. — Но нам вас не зря советовали, и раз уж вы заняты, что очевидно, мы согласны оплачивать обучение.
— И фокусы показывать, — я подмигнул старику. Эл незамедлительно осуществил вендетту под столом, двинув меня пяткой в лодыжку. — Этому мы в США научились. Не подмигивать, а…
— Так что скажете?
Он вздохнул, по-стариковски перевалившись из стороны в сторону. Я обратил внимание, что у алхимика было фунтов двадцать лишнего веса, а борода смотрелась неаккуратно, он за ней не следил, плюс ко всему — у него была лысина на макушке. Больше мне нравилось смотреть на Эла: на то, каким обходительным он был. Любая дама не устоит, если такой джентльмен предложит ей уединиться наверху.
— Давайте попробуем.
А куриный бульон был отвратным. Кстати, я читал, что во времена Викторианской Англии его считали афродизиаком. Но ни хера, я вам скажу. Ни капельки. Нисколечко вообще. Бульон по вкусовым качествам уступал разве что болтовне алхимика.
И от того, и от другого на языке чувствовался песок. Он сказал, что учить сегодня нас уже ничему не будет, ибо устал, зато может рассказать, как пришёл к жизни такой и занялся дурацкой наукой. (И выиграл первое место в хит-параде бесполезных вещей, которыми я занимался в Англии). Эл делал вид, что слушал, а я рассматривал его жилище, стараясь понять, куда чудак спрятал золото. Наверняка оно хранилось там, куда не заходил каждый встречный, то есть на чердаке или в подвале. Мы же сидели в гостиной, созданной для приёма посетителей. Здесь на всех поверхностях обнаруживались уродливые салфеточки, куски ткани, кружевные тряпочки — как будто каждый предмет мебели пытался скрыть свою наготу. Оттого впечатление было такое, словно мы заглянули в лавчонку подержанных товаров. И везде шмотьё, шмотьё, шмотьё.
Однако здесь не воняло. Пахло травами и цветами.
Домой мы шли по другому маршруту, обходя какое-то подозрительное сборище. И я потащил Эллиота в тёмный переулок, будто созданный для грязных вещей. Он заканчивался тупиком и почти не освещался, тут мы были в безопасности. Я толкнул его к стене и медленно подошёл вплотную. Странное дело, он не сопротивлялся.
Почти никогда не сопротивлялся, когда я домогался его, эм, внимания. Мы смотрели друг другу в глаза, и атмосфера стала интимной. Сказать ему, что ли, опять о своих планах в Париже? Или не портить атмосферу? Эл мягко привлёк меня к себе, теперь между нашими лицами оставался дюйм свободного пространства.
— Ты бы переспал со мной здесь, зная, что это наш последний раз?
Эл перестал гипнотизировать мои губы.
— Никаких последних разов, я намерен прожить долгую жизнь, — протянул он, проникая языком в мой рот. В Эле действительно бурлила энергия: с ним я никогда не забывал, что был молодым и богатым — считай, все двери открыты. Странное было у нас взаимодействие, мне даже ссориться с ним нравилось. И, чёрт возьми, ему тоже.
С переулка мы вышли в неопределённом настроении, хотя, лучше буду говорить за себя. Вы должны знать, что, во-первых, ничего не было, а во-вторых, я всё-таки позволил себе лишнее. Сказал, что я хотел бы продолжать с ним общаться после миссии. Просто вылетело изо рта. Эл туманно кивнул и попросил меня сходить за провизией.
Я решил отомстить ему и купить хлеб. Только хлеб. Не стоит посылать человека за едой, когда он ожидает ответа на чётко поставленный вопрос. Я шагал такой весь из себя довольный, думал, как буду его троллить, размышлял, получится ли у нас повторить вчерашний секс-марафон. И тут Вселенная пошатнулась. Дом, в котором мы снимали милую квартиру, куда только что вошёл Эллиот, взорвался изнутри.
Меня обдало градом горячих осколков. Швырнуло об бетонную стену.
Прежде чем отключиться, я подумал, что зря сказал про последний раз.
***
— Вот же блядская Вселенная.
Наверное, я должен был это предусмотреть. Как вы знаете, Вселенная хаотична, непостоянна и динамична (и ещё она сука, но вопрос не в этом, а в том, как долго позволительно называть Вселенную сукой без угрозы умереть?). Существовала вероятность того, что я предстану перед разрушенным домом, в который вошёл Эллиот. Если на то пошло, то существовало много разных вероятностей. И хочется спросить, так какого хрена реальной стала именно эта? Кому от этого стало легче, а, космос?
Я сидел у противоположной стороны улицы и смотрел, как около дома собирался народ. Охи и вздохи, рыдания и причитания, паника и смирение: уже пятнадцать минут они не могли успокоиться, а я — найти ответ на вопрос, что делать дальше. И этот запах горелой плоти!
Пыль осела и стали заметны разрушения: второго этажа как не бывало, первый частично упал из-за тяжести, которая на него свалилась после взрыва.
Меня знобило — да так, как никогда в жизни.
Я прокручивал в голове один и тот же эпизод, пока не осознал, что почти ничего не помню. Взрыв, кругом пыль, и потом безжалостная гравитация шлёпнула меня о землю. Нет, вовсе не такая информация была мне нужна. Не как, а почему.
Почему этот дом взорвался?
Почему именно этот дом?
Почему Эл выбрал этот дом?
Почему этот дом взорвался сегодня?
Почему Эл вошёл в него, когда он взорвался?
Почему он не хотел идти со мной в магазин?
Почему я не попросил его пойти в магазин?
По-хорошему стоило собрать пожитки (которых больше нет) и свалить обратно домой. Там устроить пресс-конференцию и объявить, что Вселенная слишком ленива, чтобы защищать свою хронологию. И канут в лету дурацкие парадоксы про дедушку. Если уж путешествуешь во времени, то будь готов, что тебя переедет лошадь, собьёт велосипедист или взорвётся идиотский баллон с газом. Хочешь убить своего дедушку в прошлом? Пожалуйста, мирозданью плевать. Пластичное прошлое подтверждало, что каждое событие не являлось безальтернативным и монолитным — просто на нём зиждился один из вариантов будущего. Только мне, дамы и господа, теперь плевать.
— Почему… Почему… Почему…
В общем, я и сам пока не понял, как это работало, но предполагал, что если я вернусь в будущее, то обнаружу другого напарника по ВМ вместо Эллиота Верцнера, бостонского француза. И время потечёт вперёд, словно так и было задумано, а родители Эла не встретятся, не полюбят друг друга, не переспят, не возьмут кредит на его обучение — список «не» бесконечен. Он велел мне купить хлеб и умер. Наблюдалась некая незавершённость в наших отношениях. Если хлеб куплен, он должен был быть передан получателю. Правда, хлеб я так и не купил. Но ничего, в двадцать третьем веке с продовольствием вполне прилично. Я думаю, Эллиот обрадуется, если я преподнесу ему мороженое (в форме хлеба, так уж и быть, чтобы соблюсти церемонию).
Господи, что я несу.
Мне нужен был Эллиот.
Я стиснул голову руками, но шум внешний сменился гулом в голове.
И нет, дело не в привязанности; а может и в ней. У меня так раскалывалась голова, что я был готов поверить во что угодно. Таблеток из будущего не оказалось, а местные врачи предложили приложить к затылку мокрую вонючую тряпку. Так сотрясения мозга не лечатся, Гиппократы! Потом пошёл дождь, неприятный и холодный: капли скатывались мне за ворот, но это была совсем не та мотивация, чтобы убедить меня сдвинуться с места. Я смотрел, как мужики в грязных рабочих костюмах того времени постепенно разбирали верхний из двух разрушенных этажей, и размышлял, мог ли Эллиот уцелеть? Может быть, он сейчас лежал под каменными глыбами и мечтал о том, как его вытащат. А если он уже задыхался? Если от боли перестал чувствовать ноги? Потерял слишком много крови? Был без сознания?