В течение месяца я с регулярным постоянством не оправдывал надежд Эла, а теперь, когда решился на ответственный шаг, он этого даже не увидит. Хотя, наверное, оно к лучшему. Я с такой лёгкостью принял необходимость убить другого человека, что позабыл о фишках Эллиота: о том, каким он был добрым, понимающим, чутким, о том, какие у него были сильные руки и как больно получить по башке таким кулаком — он-то не мизантроп. И делал из меня кого-то другого. Выпившего. Или даже пьяного.
У меня был домик на Кейп-Коде, двухэтажное здание с видом на Атлантический океан. Раньше я никак не мог найти ему применения: далеко от университета, чтобы работать, скучно, чтобы отдыхать. Теперь мне безумно хотелось повезти туда Эла: сам не понимал, почему. Показать ему золотистые пляжи, (на одном из них Маркони впервые передал радиосообщение), повезти в Провинстаун, где позволено целоваться на виду, вместе с ним попробовать клэм чоудер, а затем Манхэттенский клэм чоудер. Решить, какой суп нам пришёлся по вкусу больше и примкнуть к одной из гастрономических группировок. Доказать Элу, что НьюЙорк вовсе не «аэродинамическая труба».
Ах, Эллиот. Мой почтительный, любезный, неуловимо-гарвардский друг едва способен ужиться с Большим яблоком. Там, где я видел шпиль Риверсайдской церкви, Эллиот неодобрительно кивал в сторону переполненных мусорных баков; я восхищался стеклянными стенами небоскрёбов, а Эл сокрушался: «В Нью-Йорке что, нет понятия личного пространства?», после того, как ему перегородил дорогу с требованием дать номерочек телефона фрик в костюме клоуна. Я не удивлялся, что Элу нравилась викторианская Англия, но сомневался, что он бы предпочёл остаться тут навсегда. Поэтому его надо было спасти.
Не таким уж он был хорошим, не таким я был плохим. А разность во взглядах делала наше общение интересным, со своим альтер эго я и в зеркале поговорю.
***
— Вы?
— Я, я, впустите, а? — я толкнул дверь алхимика и осторожно прикрыл её за собой. В комнате было темно, будто в космосе, но я видел его силуэт на фоне окна. — Простите за позднее вторжение, но мне необходимо с вами поговорить. Пропустите?
Майкл поморгал секунду-другую, разглядывая меня.
Погнать меня прочь ему не позволяло то, что мы заплатили наперёд. Он, наверное, придумал, куда потратит полученные деньги, и прикинул, сколько может взять с фриков в следующем месяце. Когда он зажёг лампу, я по-свойски устроился в кресле.
Внутренний карман пиджака холодил нож, его я стащил в какой-то столовке.
— О чём вы хотите поговорить?
— А вы присядьте, — призывно сказал я.
Почти вся моя концентрация уходила на то, чтобы держать себя в руках. Убивать, оказывается, совсем нелегко. Хотя некоторые считали киллеров представителями низшей профессии, вместе с проститутками и торговцами. Чтобы убить человека, достаточно иметь желание, точнее, мотивацию. Но для успешного завершения вам понадобится ещё и смекалка, иначе после первого же убийства попадёте в тюрьму.
— Скажите, Майкл, вы уже написали письмо своему родственнику из будущего?
— Что?
— Считайте, что вам повезло, вы столкнулись с феноменом, то есть, со мной. Путешественником во времени. Герберт Уэллс уже написал своё знаменитое произведение? А, не важно. Вы должны ответить на мой вопрос, иначе я вынужден буду…
— Я не понимаю…
— Учитывая род ваших занятий, это должно быть для вас состоянием естественным.
— Простите, но…
Майкл был близок к сердечному приступу. Либо таким его лицо становилось во время глубокого непонимания. Я считал его жалким и позволил этому чувству разыграться внутри. Он просто дурак, который думал, что делает что-то важное. Кто будет о нём горевать? А, чёрт, у меня даже мысли не возникло, поинтересоваться у Эла или у Терри, была ли у этого чудака семья. В физике есть такое понятие — математическое допущение. Обычно их используют ради удобства расчётов. Так вот, возьмём в качестве допущения социального, что семьи у него нет.
— Письмо, в котором ты говорил о золоте! Указывал, что владел им и хочешь, чтобы твой потомок распорядился им с умом, — объяснял я, — понял? Где оно?
С ножом дело бы пошло быстрее, но я опасался, что Майкл начнёт орать, и мне придётся его прирезать, пока на шум не прибежали соседи. В моих интересах было поддерживать иллюзию, что я пришёл с не настолько враждебными намерениями.
— Откуда вы об этом знаете?
— Сказал же, я из будущего. И уже теряю терпение.
— Я написал его пару дней назад, — старик медленно осознавал. Мне стало даже немного жаль его: Майклу предстояло умереть с только что разрушенной картиной мира. — Кто вам сказал? Эйден, да? Никакой вы не путешественник, за идиота меня держите?
Кажется, это была фаза под названием «отрицание».
Он попытался нависнуть надо мной, но я встал с кресла и оттолкнул его от себя.
— Тот фокус, который я тебе показал, он из будущего. И это вовсе не фокус, это наука, — я доверительно кивнул, мол, чувак, осознай, о чём тебе толкуют.
— Зачем вам то письмо?
— Не поверите, но оно окажет слишком губительное влияние на Англию.
— То есть?
— Его необходимо уничтожить.
Я скрестил пальцы, чтобы до Майкла не дошло, что я могу предпринять после того, как изорву письмо в клочья. У меня было, по идее, два варианта: либо убить нежелательного творца губительного влияния, либо поверить на слово, что следующее письмо не будет написано. Но, кажется, доверие устарело ещё в XXI веке, а в наши времена стало раритетной реликвией.
Он-то этого не знал, поэтому наверняка подумал, что лучше поскорее отделаться от полуночного гостя. Письмо лежало передо мной с того момента, как я оказался в комнате, но понял я это только сейчас, когда Майкл передал мне его. Обычный клочок бумаги, почерк с завитушками, но в Англии этих времён, наверное, так писали все. Бумага старинная, послание короткое. И как оно сохранилось за столько лет?
— Копии у вас есть?
— Что, простите? — я отмахнулся, осознав глупость заданного вопроса. Поднёс письмо к свече — так быстрее и надёжнее избавлюсь от этой хрени навсегда. Когда оно полностью сгорело, я повернулся к Майклу. Хотя очень не хотелось смотреть ему в глаза.
— Слышал про Гийома Лежантиля?
— Нет, а должен был?
— Знаешь, когда у меня что-то не получается, я вспоминаю мистера Лежантиля. В общем, дело обстояло так. В 1761 году учёные решили попробовать понять, а где же находится наша Земля в этом огромном и непонятном мире. Так уж случилось, что в том же году Венера проходила по диску Солнца. Но если наблюдать этот процесс с разных точек земного шара, то он будет иметь разную продолжительность, сечёшь пока, о чём я?
— Я думаю, вы могли бы уйти!
— Погоди, я закончу историю, ладно? Понаблюдав путь Венеры, можно было через триангуляцию — просто прими это и не пытайся понять — вычислить расстояние от Земли до Солнца. Наш герой Лежантиль отправился с экспедицией в Индию: он должен был пронаблюдать прохождение Венеры и собрать данные для общей картины. Но ему кру-у-у-упно не повезло.
Я достал из кармана нож и понял его на высоту глаз Майкла, он попятился.
— Во-первых, все оборудование для мониторинга, хрупкое и нежное, отправляли на кораблях, санях и бог знает ещё каком транспорте. Лежантиль тоже увидел, что половину его техники украли, а вторая половина пришла в нерабочее состояние. Оцени иронию: отправиться на долбанный край света и понять, что ты находишься в жопе.
— Что вы хотите сделать?
Я прижал его к стене и осмотрел внушительный живот, чтобы выбрать место для удара. Конечно, стоило бить в сердце, но я мог промазать. Желательно, чтобы он долго не мучился, но и мою историю успел дослушать. Припомнил разговор в университете, мы обсуждали чью-то смерть от потери крови. Мужчину шаркнули ножом в селезёнку — отличный вариант.
— Но Лежантиля потрепало ещё по пути в эту самую Индию. Мало того, что его корабль сильно отклонился от курса, так он ещё и попал в зону боевых действий между Францией и Англией, кажется. Астроному запретили покидать борт, но он попытался организовать наблюдение на корабле. А на корабле, может, знаешь, качка. Его расчёты оказались неточными и бесполезными. Тогда он принял решение остаться в Индии до следующего прохождения Венеры в 1769 году. Он планировал провести вдалеке от дома восемь лет, представляешь?