— Как это касается твоего провального экзамена?
— Мам! — я прижал ладони к вискам, сдерживая стон. — Кто вообще говорил о провальном экзамене? У меня всё нормально, скоро всё решится. Так и передай папе. Всё, я позвоню, когда… Хотя, ты всегда звонишь раньше, чем у меня появляется такое желание, пока! — я сорвал очки с переносицы, едва не угодив себе в глаз. И с огромным удовольствием разбил их о тротуар. Камера видеонаблюдения словно подмигнула красным огоньком, а тридцать долларов с моего банковского счёта направлялись в руки федерального правительства Америки.
Секунду назад я был взбешён, а теперь чувствовал себя почти что удовлетворённым. Великолепная причинно-следственная цепочка, мама финансировала Белый дом.
***
Обычно партнёра я выбираю так: если за первые двадцать секунд он не вывел меня из себя, можно попробовать. Чем больше мы общаемся, тем больше шансов у него разозлить меня, но помогает выпивка. Правда, я всегда остаюсь в минусе. Взять хотя бы утреннего Джеффри (я так и не вспомнил, как его зовут, но имя Джеффри мне нравится больше, чем Джейсон): секс так себе, потраченное время, да ещё и минус трусы Emporio Armani, одна штука.
Я выбрал ночной клуб напротив Таймс сквер, чтобы скоротать остаток вечера.
Заведение с вызывающей вывеской «Похоть» работало двадцать четыре часа в сутки. Когда сюда ни зайди, найдёшь секс, общение, плечо для нытья. Самое ужасное, я не знал, в чём нуждался сейчас. Сев за барную стойку, начал прокручивать в голове слова психолога, которого презирал всё то время, пока у нас проходили сеансы. Он говорил: «Ты должен найти цель в жизни», повторял: «Найди источник вдохновения» и целовал меня в лоб практически после каждого сеанса. Целовал и шутил, что делал, как моя мама. Педофил хренов.
Вот так я и узнал, что маман пришла в клинику и растрепалась о том, какая она хорошая женщина. Пока пил виски, совсем расклеился: не хотелось ехать в Бостон; не хотелось знакомиться с Элом, который, наверняка, как и любой гуманитарий, будет меня бесить. Я был выбит из колеи сначала предстоящим заданием, а затем — разговором и ссорой с мамой, не желающей даже сделать вид, что ей не плевать.
Второй член команды — в моём случае бостонский француз — отвечал за историческую составляющую: коротко говоря, был ответственен за то, чтобы мы не загремели в полицию того времени и не сильно выделялись из толпы. Поскольку в викторианской Англии не было инквизиции, задание пустячное, верно? Хотя, конечно, историк будет полезным в процессе наблюдения… Именно наблюдение ставилось во главу угла, мы — разведчики нового поколения, вневременные.
Придётся его терпеть, поскольку миссии в прошлом могут быть только парными.
Размышления прервал парень в костюме и с бабочкой на шее.
— Привет.
Я многозначительно допил виски и заказал у бармена вторую порцию.
— Что-то случилось? Могу помочь?
— Как? — я всё же посмотрел на незваного собеседника, чисто из интереса. Он скосил глаза в сторону, даже немного покраснел (если лазеры в баре не искажали восприятие цвета). Симпатичный парень, вероятно, старше меня, с красивой улыбкой и маленьким носиком. Минус один вариант решения проблемы: не хотелось секса. — Чувак, дай мне порефлексировать.
— Мы можем побеседовать вдвоём. В конце концов, я магистр психологии, Кей.
Он мне подмигнул, поигрывая своим стаканом.
— Ненавижу психологов.
Они старались сделать со мной то же самое, что я делал с другими людьми.
— Как хорошо, что я соврал, — рассмеялся Кей.
— И кто ты на самом деле?
— Кей Костов, отделение ускорителей компании «Монгерли», знакомо звучит? Мы с тобой вместе работали над универсальным 3D-принтером; жаль, ты меня совсем не помнишь.
Он достал из кармана свою ID-карту и терпеливо подождал секунд десять, пока я смогу удостовериться, что там вправду написано именно то, что он сказал. Проект я прекрасно помнил, а коллег по нему — только в общих чертах. Это было в портативной лаборатории ускорителей: каждый день по шесть часов я просиживал над принтером, пытаясь достичь нужной скорости для столкновения нейтронов. А ещё там был один мальчик, который решил пошутить над нами и врубил фальшивую сирену тревоги, якобы напечатав на принтере радиоактивный уран. Я ударил его в лицо тупо от досады, ведь в этот момент на индикаторе появилось число девяносто девять и девять процентов. Потом оправдывался, что заподозрил в нём террориста.
— Что ж, — я отвернулся. — Я тебя не помню. И, судя по количеству выпитого, не запомню.
Парень обиделся, остался сидеть рядом, но больше не заговаривал со мной.
Я выпил мохито, коктейль «Пряный Марс», виски, вино, пиво…
========== Глава 2 Культурный шок ==========
…Ром.
Наверное; точно не знаю.
И ещё тропический коктейль. С корицей, на которую у меня аллергия. Так что пишу вам, дорогие друзья, из госпиталя, лёжа в кроватке. Я отбросил в сторону цифровую бумагу, игрался с ней последние полчаса. Написал послание маме, папе, друзьям и завещание от нечего делать. Робот-врач прописал два часа отдыха; я пролежал час, чтобы не казаться совсем безответственным (передаю привет, Терри). Теперь пора уносить ноги.
Бостон, ненавистный город, ожидал, когда я попаду в его объятия. А начальство в «Монгерли» не собиралось давать мне неделю отгулов. План был таков: забежать домой, переодеться во что-нибудь утончённое — например, рубашку с подтяжками и джинсы; перекусить в фаст-фуде напротив отеля и сесть на двенадцатичасовый гиперпул до центра Бостона. Овенден дал мне номер навигатора Эллиота: без проблем найду его в любое время.
Сегодня утром прислали короткое досье на этого парня и фотографию.
***
Так вот, фотография заставила меня покрыться мурашками. Небольшое лирическое отступление перед тем, как поведаю главное: я клюю на парней, надевающих обтягивающие джинсы и шорты, возбуждаюсь, когда сексапильная штучка с прокачанной задницей приоткрывает пухлые губы, давая понять, что она готова что-нибудь да пососать. То есть, являюсь обычным представителем бисексуализированного до невозможности поколения. Но иногда заглядываюсь на аристократов, которые возводят глаза к потолку, видя мою развязную улыбку, и стремятся ретироваться прочь, если я распускаю руки. Они совсем другие, а вслед за этой мыслью появляется ещё одна: с ним, наверняка, интересно поговорить. Опасная тропа, заставляющая воспринимать человека как личность, познавать внутренний мир…
И однажды я клюнул: влюбился в него, как звезда в экзопланету.
Теперь вы должны узнать кое-что ещё: я фетишист — сопротивление буквально срывает мне крышу. Я хочу, он — нет, я хватаю его за руки, прижимаю к стене, он бьёт меня по щекам, я стаскиваю с него штаны, он царапает мне спину короткими ногтями, я силой раздвигаю его ноги, он оставляет ссадины у меня на животе, я прижимаю его запястья к полу, он вопит «На помощь!», я усердно ласкаю его шею, пока он пытается свернуть мою… Под конец прелюдии по моему лицу стекают ручейки крови, а у него на коже алеют свежие ссадины. Я описал момент, который поставил крест на первой любви. Того мальчика звали Эндрю: девственник, возвышенный над всем мирским. Поначалу мне нравилось наше времяпровождение за интеллектуальными беседами, философскими диспутами и научными экспериментами. Мы вместе работали в «Монгерли». Эндрю не требовал от меня верности, и я не был верным. Господи, мы всего-то поцеловались пару раз, а потом я попытался склонить его к сексу и не изнасиловал только потому, что нам обоим понадобился врач для обработки ран. Он сломал мне нос, а я вывихнул ему руку.
В пострадавший инвентарь стоило добавить три порванных презерватива.
После этого Эндрю уволился с работы: убежал, сверкая пятками. По своим каналам я узнал, что он устроился в Квантовый центр в Оттаве. Я следил за его успехами года два, постоянно подавляя желание приехать и хотя бы объяснить, что не маньяк… А когда почти собрал чемоданы, узнал, что Эндрю женился на молодой особе по имени Мэй. Девушка оказалась иммигранткой из Японии и выглядела счастливой рядом с мужем. Я представил, каким жалким буду, если покажусь в его доме, успокоил себя мыслью, что Эндрю есть о чём переживать, чтобы не вспоминать о моём свинском поступке, и удалил его IP со своей базы.