— Тебе надо в душ?
Я не ответил, осматриваясь.
Ходили слухи, что у каждого жителя Бостона дома стоял старый персональный компьютер с системным блоком, мышкой и клавиатурой (в качестве алтаря ностальгии). ПК я не увидел, но восхитился огромным, от пола до потолка, книжным шкафом. Читает и трахается, великолепно. Он мог бы стать мне неплохой парой вчера утром. Я представил нас, сидящих у того скрипучего окна, в отеле Нижнего Ист-Сайда, голых, пускающих струйки отравляющего дыма старых классических сигарет друг другу в лицо, говорящих об устройстве мира. Если копнуть глубже, я тоже любил старые вещи: предпочитал табак электронным сигаретам, старый автомобиль — беспилотнику, дерево — пластику… Но мне нравилось то, как наука делала жизнь проще. Я не противопоставлял одно другому.
— Эй, ты…
— Роберт. Меня зовут Роберт, — не без сарказма ответил я.
— Ладно, если в душ тебе не нужно, тогда я пойду.
Я махнул на него рукой и сел на диван. В мозг снова начала просачиваться нервозность, вынуждая взять вторую сигарету. Эл пошёл в ванную приводить себя в порядок; минут через десять он появится: голый или обвязанный одним полотенцем, предоставив удобный случай потрогать все те места, о которых думает обычный парень при виде другого обычного парня. Сегодня утром я пришёл бы в восторг от такой возможности, но сейчас мне совершенно не хотелось с ним спать. «Отказываешься от секса? Ай-ай-ай, первый тревожный звоночек», — тут как тут появился внутренний критик. Секундочку, не надо беспочвенных обвинений: я хотел секса, я хотел Эла, но я не хотел своего партнёра по программе путешествий в прошлое. Я развалился на его раздолбанном диване, делая одну затяжку за другой, силясь вспомнить, когда в последний раз делил постель с кем-то, с кем мне потом предстояло общаться или работать. Нет, увольте, обычно такую неловкость я обходил десятой дорогой.
После инцидента с Каей (это случилось вскоре после неудачного романа с Эндрю, молодую сотрудницу изнасиловали прямо в лаборатории) «Монгерли» вообще запретила нам вступать в интимные отношения друг с другом. Если я до этого и спал с кем-то из коллег, исключительно в качестве одноразовой дружеской услуги: «Эй, Робби, я тут хочу порадовать парня горловой техникой минета, подставишь член?», «Роберт, у меня просьба, лиши меня девственности, а?», «Уолтер, ёбаный коллайдер меня заебал, пойдём спустим пар!». Постоянных отношений, выходящих за пределы постели, я избегал. Избегал. ИЗБЕГАЛ.
Скурив вторую сигарету, я подумал, что слишком уж много думаю.
Ну и что, что Эл похож на Эндрю? Это не означало, что мне придётся опять пережить кошмар, к тому же, я набрался ума и не собирался влюбляться. «Влюбляться» — пф, дикость. Во что я должен был влюбиться? В привычку говорить «Ладно»? В шлюховатость? В чистоплотность? Или в книжный шкаф с Фрейдом?
— Та-а-ак, значит, тебя зовут Роберт.
От неожиданности я выронил сигарету на пол: огонёк прожёг дыру в ковре. Моё сердце сбилось с ритма и принялось гонять кровь по телу в два раза быстрее под влиянием его голоса, рук, запаха. Он легонько ткнул меня в грудь, дождался, пока устроюсь на диване, и навалился сверху. Сразу же поцеловал в губы, словно мы встречались. Прошёлся языком по дёснам, коснулся языка. Ох, как же он коснулся моего языка! Если французам и было чем похвастаться, так это умением целоваться по-французски так, что по телу бежали искорки, а пах начинал тяжелеть.
— Роберт, — протянул он, стягивая с меня одежду.
Я промолчал: рот надо было использовать по максимуму, когда дело дошло до раздевания. И уж точно не трепаться о том, как Эл буквально затрахал меня до полуобморочного состояния, как он мастерски пытал меня своими ладонями, сжимал руки и ноги ровно до того момента, когда «ещё чуть-чуть» и будет больно, дополняя наш секс своеобразным перцем. Он был хорош — вот, что я думал, когда со мной закончили. К тому же, он промолчал насчёт моих меток, хотя обычно они становились предметом мудацкой дискуссии.
***
Секс был. Секс был как Взрыв Сверхновой? В какой-то момент мне вправду показалось, что я нахожусь в космосе (во время оргазма потемнело в глазах), но после участия в эксперименте Планка, во время которого мы через дополненную реальность оказались рядом со Сверхновой и, разумеется, умерли, я стараюсь не использовать это сравнение. Если вам не представился уникальный шанс испытать на себе квадрильонный поток нейтронов и радиации, поверьте на слово: вы больше никогда не будете называть кого-либо «звёздочкой».
Равно как и «солнышком».
Секс был, как путешествие на сверхсветовой скорости? Что ж, моё сердце испытало определённый перегруз — уж больно приятными оказались на вкус губы Эла, — но я всё же был далёк от размазанной на отдельные атомы субстанции, которая бы осталась от человека после путешествия на скорости света. Секс затягивал меня, как чёрная дыра? Раздирал на части гравитацией? Мучил, как нерешаемый физический парадокс? Позволял быть в двух местах одновременно, словно фотон? Расслаблял? Напрягал? Менял? А чего я, собственно, ожидал?
Когда мы раздевались, упражняясь в языках, во мне трепетало лёгкое любопытство, которое, смешиваясь с возбуждением, надувало в груди воздушный шарик. «Надо же, как неожиданно повернулись обстоятельства, — думал я. — Хорошо, что Эл оказался Элом: на задании я не буду лишён радости трахаться в своё удовольствие».
На волне необычайного оптимизма я скомкал и разорвал на мелкие ментальные кусочки принцип, гласящий, что от секса с другом, иными словами, регулярным партнёром, реально заработать аллергию на одиночество. С самого детства я относил себя к особой категории людей: всем и каждому говорил, что мне не нужно искать вторую половинку, что не собираюсь вступать в брак и к кому-то привязываться. Что было первым: моя вера или реальное отсутствие потребности в плече для нытья — теперь сказать сложно. Но я привык так жить, и встреча с человеком, с которым нас может связать секс, работа и даже дружба, ничего не изменит. Я снова вернулся в привычный образ весёлого пошляка и подумал, что было бы круто намекнуть Элу, что он от меня так просто не отделается. Я так думал две секунды, пока Эл не сбросил меня с кровати в ответ на «Хочешь повторить в девятнадцатом веке?», сказанное на ушко.
Я оказался на полу, на своих же брюках.
— Что ты сказал?
Каким же ёмким было его «Что». Особенный дар гуманитариев — хлестать словами наотмашь? Мы уставились друг на друга, я протянул руку, но он не помог встать. Грозно прошагал мимо и вернулся в поле моего зрения в халате. Любопытно, значит серьёзные беседы Эл предпочитал вести в одежде, меня же нагота совсем не смущала. Я полагал, что выглядел изысканно обнажённым, а не стыдливо раздетым мальчиком.
— Повтори, пожалуйста.
— Ты же понял, разве нет? — я нахально улыбнулся, ткнул его ладонью в живот. — Я твой партнёр во всех смыслах — какая ирония! Верил бы я в бога, сказал бы, что судьба. Я Роберт Уолтер, физик из Колумбийского университета и твой напарник по миссии ВМ.
Я почувствовал, что Эл злится — уж не знаю, с чего вдруг. Он выпрямил спину, напрягся и посмотрел на меня, словно я уничтожил популяцию китайских панд. Полностью.
— Ты… Ты…
Не сомневался, что у Эла прекрасный словарный запас. То, что он не мог подобрать слово — точно плохой знак.