— Макс мне очень помогает. Он отвадил моего бывшего мужа, который все ошивался вокруг больницы. И сунул ему под нос постановление суда, по которому он не имеет никаких прав на Дэнни.
— Ну а ты как? В порядке?
— Я чувствую себя прекрасно, — ответила она, и, если судить по голосу, так оно и было.
— Ты мужественная женщина.
— Я? Одно время я было совсем скисла. Появление Дика меня чуть не доконало. Спасибо Максу, что помог.
— Он надежный друг.
— Да. Надежный. — Затем последовало молчание, какое порой бывает между близкими людьми, когда они далеко друг от друга. Оба думали о расстоянии, разделяющем их, и о том, как разлука скажется на их взаимоотношениях.
— Ну а ты как там? — наконец прервала молчание Аликс. — Очень трудно было? Я знаю, ты любил своего брата.
— Откуда ты это можешь знать? — удивился он. Она тихо засмеялась, и слышать ее смех было так приятно, что он даже зажмурил глаза. — Это же было очевидно, глупый. — В последовавшей за этим паузе было слышно потрескивание помех трансатлантического кабеля. Когда она опять заговорила, то еще более смягчившимся голосом. — Надеюсь, ты нашел то, что искал.
Крис уже в который раз поразился ее проницательности. — Почти, — ответил он, хотя и не совсем ясно представлял, что он имел в виду.
— И когда ты... — начала она, но резко оборвала начатую фразу. Начала снова. — Кристофер, я знаю, что не имею права это спрашивать, но когда ты вернешься домой? Кажется, я не видела тебя целую вечность. Я ужасно скучаю по тебе.
— Скоро, — ответил он, не в силах заставить себя дать более точный ответ. Он чувствовал притяжение реки из темного серебра и подумал о том, зачем она влечет его и что обещает. — Скоро вернусь домой. Жди.
Время настоящее, весна
Провинция Шан
Мун встретил Криса в аэропорту Мингаладон, расположенном в двенадцати милях к северо-западу от Рангуна. Мун ждал его полтора суток, потому что рейс, с которым Крис прибывал из Бангкока, задерживался. Для Бирмы это нормальное явление. Туристская виза Криса была действительна сроком на семь дней, но ему сказали, пусть это не волнует его.
Не говоря ни слова, Мун закинул чемодан Криса на заднее сидение заляпанного грязью и покрытого пылью джипа. Мотор взревел, будто в него сто лет не заглядывал механик или в дистрибутор залезла мышь.
Через три дня они уже наполовину поднялись на плоскогорье, шагая с рюкзаками за спиной. Их Мун достал из багажника джипа, прежде, чем они оставили его. Они шли медленно и были вынуждены часто останавливаться, потому что Мун все еще не полностью оправился от своего ранения, да и Криса тоже беспокоил его локоть. Из-за жары и влажности он каждый день дезинфицировал рану и менял бинты.
Где-то на исходе первого дня Крис сказал:
— Транг, Волшебник, мосье Вогез. Они все погибли. Он уже говорил Муну, что Мильо оказался мосье Вогезом.
— А Танцор?
Крис все еще не привык, когда Сива так называли.
— Целый день он находился между жизнью и смертью. Дышал, сердце билось, — вот и все. Врачи так и не поняли, что с ним такое Транг сотворил. Но, в принципе, теперь это не важно. Он выкарабкается. Мы с ним долго разговаривали, когда я улетал сюда.
— А как моя кузина?
— Сутан часто навещает его в больнице. — Он посмотрел на календарик на часах. Пожалуй, Сив уже удрал из больницы. — Она не одинока. Они с Морфеей, любовницей мосье Вогеза, сейчас большие друзья.
— Наверно, Сутан очень переживает, что она в Париже, а не здесь с тобой?
Крис не сразу ответил на этот вопрос.
— Не уверен, что она хотела сюда отправиться.
— Значит, она довольна тем, что присматривает за Танцором?
— Нет, — ответил Крис, — не думаю, что довольна. Она не хотела, чтобы я сюда летел, да и сама, пожалуй, не очень рвалась.
— А видела ли она необходимость этого?
— Необходимость моей поездки сюда? Право, не знаю. Сейчас мне кажется, что она вообще никогда не видела смысла во всем, связанном с Шаном. Ее нежелание примириться с тем, что ей приходилось порой делать, привело к какому-то раздвоению личности.
— Я виноват во всем этом, Кристофер, — сказал Мун. — Каждый день моей жизни я живу с ее болью. В моей душе была надежда, что с твоим возвращением в ее жизнь эта боль уменьшится.
Пробираясь сквозь невероятно густые, трехъярусные джунгли Шана, Крис думал, когда же, наконец, он вернется домой. Да и где он, его дом? В Ницце с Сутан или в Нью-Йорке с Аликс?
Шан.
Он простирался перед ним, достигая до самого неба.
На вторую ночь их промочил ливень, сопровождаемый совершенно жуткой грозой. Языки молний освещали горы почти как лампы дневного света, а слыша раскаты грома, легко можно было себе представить разгневанное божество, которое колотит палкой по барабанной шкуре небес. Дрожащие, мокрые птицы пытались скрыться от этого ужаса под явно неадекватными для этих целей ветками деревьев, сгибающимися под порывами ветра почти пополам.
На утро небо было чистым и ясным, хорошо промытым пролившимся дождем.
— И ты что, не опасался, что они тебя будут преследовать? — спросил Крис. — Я имею в виду Волшебника с Трангом.
— Этого я мог уже не принимать в расчет, — ответил Мун, имея в виду, что он относился к ним, как к мертвым или, во всяком случае, близким к смерти. За те пять дней, что они были вместе, Крис уже достаточно хорошо знал Муна, чтобы не понимать, какую большую роль в его жизни играет интуиция.
В утреннем холодке, когда они снимались с лагеря, Крис думал о Терри. По-видимому, они идут по тропе, которой ходил и Терри всего несколько месяцев и даже недель назад. Он представил себе загорелое и обветренное лицо брата, как он идет по этой тропе, уверенно и широко шагая. Терри, наверно, мог чувствовать себя вполне комфортно в этих диких местах, но Крис не мог. Его пугала неприветливость и чуждость этого трудного для жизни края, его смущали дикие нравы, царящие во внутренних районах Бирмы.
Инстинктивно он потрогал лежащий в кармане нож с рукояткой из оленьего рога, который ему когда-то подарил Терри, как будто это был амулет, который предохранит его от грядущих опасностей. И голос Аликс наложился на его мысли. Я до безумия люблю тебя,сказала она перед тем, как положить трубку. А что он сказал ей в ответ? Ничего. Целый день он мозговал над собственной эмоциональной косноязычностью, а к вечеру он был до того измучен, что провалился в сон без всяких сновидений, как это с ним бывало каждую ночь за время этого похода.
На четвертые сутки Мун проснулся за два часа до восхода солнца.
— Теперь надо быть предельно осторожными, — сказал он, когда они двинулись в путь в кромешной тьме. — Мы сейчас сходим на территорию, контролируемую Генералом Киу. Это опасно. Тут на каждом шагу патрули.
И действительно, к тому времени, как они достигли крайней северо-восточной точки сектора Генерала Киу, они насчитали целых пять. Мун всегда вовремя их замечал и обходил стороной. Климат здесь значительно отличался. В воздухе ощущался приятный холодок. Они находились в 97 милях от Мандалая, на высоте свыше 800 метров над уровнем моря.
Слегка приплюснутый багровый диск солнца величественно подымался над гористым горизонтом, когда Мун подвел Криса к небольшому каменному выступу, откуда открывался хороший вид на горы вокруг и зеленеющие джунгли далеко внизу.
Здесь, на выступе, каменистая земля казалась необычайно черной. Толстый слой золы покрыв ее, как будто грандиозный костер горел здесь несколько месяцев кряду.
— Ты пришел сюда, чтобы узнать всю правду о своем брате, — сказал Мун. — Вот она перед тобой, Терри пришлось присоединиться к организации, к которой принадлежал и Волшебник, но он, во всяком случае, сделал это на своих собственных условиях. Он настоял на том, что опиумный трубопровод, который они забрали у мосье Вогеза, будет под его безраздельным контролем. На том они и порешили, но когда Волшебник обнаружил, что трубопровод только перекачивает разведданные и вовсе не приносит прибыли, он пригрозил забрать эту сеть у него. Тогда Терри дал Волшебнику копию своего дневника, в котором отражалась вся работа организации, сказав, что оригинал хранится в надежном месте. Он находился у меня, и я должен был передать его куда следует в случае смерти Терри.