— Я должна знать, Мун. Мне необходимо знать.
— Он умер в церкви, — сказал Мун. — И я вот думаю, не сделало ли это его смерть ужасной для него вдвойне.
Сутан закрыла глаза, и ей показалось, что все ее душа содрогнулась. — Пусть Терри убили, но любовь моя к нему осталась. Что еще осталось? Еще многое, не так ли?
Мун смотрел на нее все с тем же выражением Будды на лице.
— Просвети и ты меня, в таком случае, — попросил он.
Сутан глубоко вздохнула и сообщила ему, что она обнаружила, вернувшись домой, что кто-то обыскивал ее квартиру. И еще кто-то наблюдал за ней, притаившись в подъезде дома напротив.
Рассказывая об этом, она заметила, что лицо ее кузена внезапно изменилось. Оно уже не было, как прежде, полусонным, отрешенным от жизни. Он выпрямился в кресле и даже вперед подался, весь внимание.
— Ты уверена в том, что ничего, кроме того предмета из нижнего белья, не пропало? — спросил он, когда Сутан закончила. — Абсолютно уверена?
— Абсолютно. И еще, зачем тогда продолжать за мной наблюдение? Если он нашел то, что искал, то должен был бы отстать.
Напряжение Муна заметно спало, и Сутан, заметив это, спросила:
— Значит, ты знаешь, что он искал?
— Не знаю, — ответил Мун, но она не очень-то поверила ему. Что он скрывает от нее? Она пришла сюда, ища успокоения, а вместо этого — новые волнения.
Сутан неотрывно смотрела на двоюродного брата. Хотя было очевидно, что он ей не доверяет, она решила довериться ему до конца. Достала открытку, которую Терри перед смертью написал Крису, и протянула Муну. Пока тот читал ее, все пыталась понять по выражению его лица, какое впечатление это послание произвело на него. — Скажи на милость, что бы это могло значить?
Он поднял глаза.
— Зачем ты мне ее показала? — А на лице все то же отсутствующее выражение.
— Прекрати! — крикнула она и вырвала из его руки открытку. С ума сойти можно, все та же каменная стена вместо участия! — Я понимаю, тебе кажется, что ты спасаешь меня, — с горечью сказала она.
— Да, спасаю. От тебя самой.
— Не надо! — бросила она. Вот этого она боялась больше всего. — Я не хочу ворошить это!.. Я же тебя не раз предупреждала.
Мун ничего не ответил, и даже не пошевелился. Золотой луч солнца соскользнул с высоких склонов и залил их дворик, бросив змеевидные тени вдоль каменных порталов, в глубину виллы.
— Оно само придет, — молвил, наконец, Мун. — Всегда приходит.
— Я запрещаю! — крикнула Сутан.
— Ты же сама сказала, — Мун поднял руки с коленей, будто пытаясь поймать ускользающий свет, — что пришла сюда, чтобы я рассказал тебе о твоих тайнах, и, тем не менее, запрещаешь мне даже намекать на последствия подобных тайн. Человек не живет в вакууме, Сутан. Ты должна отдавать себе в этом отчет. Ты, такая, какая ты есть. — Голос Муна гулко отдавался среди миндальных деревьев, зарослей мимозы, шиповника.
— Ты имеешь в виду, какой я стала. — Сутан смотрела на каменистый склон, утонувший в прохладной тени оливковых деревьев. Лицо ее удивительным образом переменилось, будто тоже окаменев. Но вместе с тем, в нем появилось удивительное спокойствие. — Ты же сам был моим учителем.
— То были лихие времена, — возразил Мун. — Я хотел спасти тебя от моих врагов. Но получилось так, что ты стала тем, кем быть для тебя — мучение.
Какое-то время я молчала, глядя, как последние солнечные лучи просачиваются сквозь древние камни. Наконец, спросила. — Ты думал, что я попытаюсь убить себя после смерти Терри?
— Должен признать, такая мысль не раз посещала меня.
— Понятно. Но, видишь ли, во мне на сей раз бушевало горе, а не ненависть к себе самой. И вызвано это чувство было не тем, что я кого-то убила.
— Ты убила тогда, чтобы спасти мне жизнь, — напомнил Мун. — Как можно ненавидеть себя за это?
— Я убила, и точка, — отрезала она. — Во мне дремлют силы, которых я не понимаю. Их передал мне ты.
— Они у нас обоих с рождения, — возразил Мун. — Ты думаешь, что ты другая, потому что твой отец — француз? Мы — одна семья. Мы друг для друга — все. И это главное.
Она склонила голову набок. — И Терри изменил все это?
— Я любил Терри, — ответил Мун, задумчиво глядя на воду в фонтане. — Мы были ближе друг другу, чем братья.
— Потому что вы убивали вместе — друг для друга.
— Это было давно.
Она кивнула, соглашаясь.
— Но не забывается.
— Даже мертвые, Сутан, не забывают.
— Будь ты проклят, — прошептала она. Ее глаза были мокры от слез, но, очевидно, она смирилась с правдой.
Мун взял ее руки в свои и нежно гладил ее ладони, как он делал, когда она в детстве болела или боялась чего-нибудь. Вдоль кипарисовой аллеи шел фермер: темный силуэт в свете уходящего дня. Какая незатейливая жизнь у него, подумала она. Работа, еда, сон, любовь, опять работа... Ее душа стремилась к этой мудрой простоте.
— Что ты можешь сказать об открытке, которую Терри написал брату?
— Что я нахожу ее странной, — признал Мун. — Особенно принимая во внимание их долгую размолвку. Почему он решил написать? И еще ненаписанный постскриптум... Что Терри намеревался написать?
— Может быть, мы получим ответы на эти вопросы, — сказала Сутан. — Я разговаривала по телефону с Крисом. Завтра он прилетит сюда забрать тело Терри, и мы договорились, что я встречу его в аэропорту Ниццы.
— В свете той истории, что была меж вами, стоит ли?
— Это не важно, — ответила она. — У меня нет выбора. Твоя школа.
— В твоей жизни было кое-что и помимо этого, — заметил он.
— Правда, это может и не дать ничего нового. По словам Криса, за последнее время Терри ничего не посылал ему.
— По словам. Однако, в любом случае, было бы хорошо, если бы ты привезла его сюда, так что бы я мог с ним поговорить.
— Допросить его, ты хочешь сказать.
— Меня не будет дома, когда вы приедете. Побудьте с ним вдвоем, отдохните. Но обязательно дождитесь меня. — Он поймал ее взгляд. — Ясно?
Она кивнула.
— А как насчет того человека, который следит за мной?
— Что насчет него? — Опять выражение Будды на лице Муна.
— Я не знаю, как с ним поступить, — уточнила она.
Мун продолжал смотреть на нее.
— Ты отлично знаешь, как с ним поступить. Знаешь с того самого момента, как заметила, что он следит за тобой. Надо позволить ему найти тебя.
— Не надо! — отчеканила Сутан. — Ты знаешь, к чему это может привести.
Тяжелый, пристальный взгляд Муна продолжал сверлить ее. Она вздрогнула. — Ты пришла сюда со своими страхами и подозрениями, — сказал он. — И этим ты сделала свой выбор. И, между прочим, ты должна признать, что ничего этого не было бы, если бы не твоя любовь к Терри. Теперь поздно идти на попятную. Ты должна выяснить, зачем этот человек преследует тебя.
Запах дикого тимьяна и майорана усилился, стал почти удушающим.
— Что мне придется делать? — в отчаянии спросила она.
— Ничего такого, к чему ты не подготовлена, — заверил ее Мун.
— Но убивать я не буду! — крикнула она, а сама в это время думала, что все повторяется, как в жутком кошмаре. Более того, она знала, что это такой кошмар, от которого нельзя пробудиться.
— Думай о Терри, — глаза Муна опять закрылись. — Или, если хочешь, думай о Крисе.
Дельфины выплевывали сверкающую в закатных лучах воду на лазурные кафельные плитки, которыми был облицован фонтан.
Под вязами была устроена освещенная площадка, потому что вблизи канавы, что проходила наискосок поля, никакого освещения, естественно, не было. Лицо детектива Блокера лоснилось от пота. Кожу, казалось, можно отдирать лоскутьями.
— А черт побери! — ругался он, когда Сив и Диана вышли на освещенное место. — А дьявол! — Гудение переносного генератора перекрывало стрекотание цикад.
Он мрачно взглянул на приближающуюся пару.
— Вы только посмотрите на это! — говорил он, указывая им под ноги. — Нет, вы только посмотрите!
Один из его людей приподнял брезент. Человек лежал скрючившись, животом в канаве. Самым замечательным было то, что его голова лежала в шести дюймах от обрубка шеи.