Через некоторое время, оставив Роберта отдыхать, Кэтрин поднялась, накинула халат и включила музыку. Зазвучало нежное адажио, с которого и началось их знакомство. Он тогда подошел к ней, она сидела на скамейке, посвященной Анне Фьоретти, пытаясь справиться со своим плеером, который никак не могла переключить с динамика на наушники. Как он сказал потом, нашел ее по звукам адажио. У нее оказалась запись с его концерта. И когда он подсел к ней, сказав, что ему не очень нравится это исполнение, она, со свойственной ей горячностью, начала защищать музыкантов, вызывающе заявив, что очень любит именно этого пианиста. Ему стало весело. Конечно, она не узнала его. Тогда он представился как тот самый пианист, которого она так любит.
В тот день они просидели в парке больше трех часов и после этого стали встречаться…
…Сейчас вновь звучало то адажио. Кэтрин села на постель, подавая Роберту бокал вина.
— Тебе уже пора идти, — почти прошептала она, — давай выпьем за твой успех.
— Это будет наш успех, — сказал он, поднося бокал к губам. Она снова уловила его грусть.
— Не волнуйся, все будет отлично, — убежденно повторила Кэтрин, — поверь.
— Верю, — ответил он, поднимаясь и натягивая одежду. Уже у самой двери он нарочито небрежно произнес: — Что ж, увижу тебя дней через десять.
— Увидимся, — повторила она, когда дверь за ним закрылась.
Теперь Роберту Нельсону, пианисту с мировым именем, предстоял нелегкий путь от палаты своей возлюбленной Кэтрин Кинг-сон до своей палаты, которая находилась в другом крыле клиники святого Георга при Бостонском университете.
Он нащупал металлический поручень, идущий вдоль стены, и, скользя по нему правой рукой, двинулся к лифтам.
Роберт Нельсон был слеп. В этом году Роберт лег в клинику для длительного обследования и долгожданной операции. И надо же было такому случиться, что именно в это решающее для него время он встретил здесь Кэтрин. Их встреча и зародившаяся любовь воспринималась им как добрый знак, теперь он безоговорочно верил, что скоро будет видеть. Иначе не могло и быть — так страстно хотел он увидеть свою возлюбленную, самого близкого для него человека.
Кэтрин тоже проходила в клинике восстановительные курсы после тяжелой травмы, полученной в автомобильной катастрофе несколько лет назад. Тогда врачам удалось частично спасти ей зрение, но она нуждалась в постоянной терапии. Все время их знакомства Кэтрин была для Роберта поводырем, но делала все настолько тактично и ненавязчиво, что он почти не отдавал себе в этом отчета. Она умела вести себя так, что рядом с ней он чувствовал себя не беспомощным инвалидом, а сильным мужчиной, умелым любовником и нежным другом. И скоро он сможет увидеть ее…
После ухода Роберта Кэтрин сидела на смятой постели в халате, слушая адажио. Значит, операция будет послезавтра. Она решительно поднялась, накинула покрывало на кровать, переоделась и позвонила в кабинет доктора Симонса, лечащего врача Роберта, попросив его прийти к ней.
Когда молодой врач вошел к Кэтрин в палату, та стояла спиной к нему, глядя в окно на яркие кроны деревьев, хорошо различимые в сумерках осеннего вечера.
— Присядьте, пожалуйста, доктор, — попросила она, — я хочу спросить о Роберте. Каков процент успеха его операции?
— Сорок — пятьдесят процентов, — четко ответил доктор.
— Это значит, что есть пятьдесят или даже шестьдесят процентов вероятности, что он не будет видеть? — спросила она глухим, без всяких интонаций, голосом.
— Нет, вы не поняли меня, мисс Кингсон. Его зрение восстановится на сорок — пятьдесят процентов. Он будет видеть, пока недостаточно хорошо, но со временем…
Кэтрин не дала ему закончить, резко обернувшись:
— Он точно будет видеть? Вы уверены, доктор?
— Да, я уверен в успехе.
— Спасибо, это все, что я хотела узнать, — с заметным волнением сказала она и опять отвернулась к окну.
Доктор поднялся и медленно вышел. Общаться с Кэтрин всегда было для него нелегко, хотя она и была примерной пациенткой…