— Рад это слышать, — пожал плечами Анри. — Я не поверил бы, если бы мне сказал об этом кто-то другой.
— Мне кажется, Жан-Поль беспокоится за мать, — осторожно заметила Ава.
— Антуанетта сильнее, чем кажется.
— Конечно. Жан-Поль внимательный сын.
— Он ее единственный сын. Антуанетта постоянно тревожится о нем. Думаю, как мать, вы ее понимаете. Но моя жена чрезмерно заботлива и чересчур снисходительна, она излишне опекает Жан-Поля, что не идет ему на пользу. Если бы он вернулся из Парижа с одной из своих девок, она безропотно приняла бы обоих. Лишь бы сынок был счастлив.
— А вы, в противоположность ей, стараетесь проявлять жесткость?
— Возможно. — Анри прищурился, покосившись на свою спутницу. — Вы весьма проницательны, Ава Лайтли.
— Со стороны всегда проще судить.
— И все же я дальновиднее, поверьте. Жизнь не волшебная сказка. Мне нужен сын, достойный называться мужчиной. Я привык жить на широкую ногу. Мне случается принимать у себя самых именитых гостей. Я не могу передать свое дело в руки человеку, который, забыв о чести и чувстве долга, готов жениться на грязной шлюхе.
— Вы хотите, чтобы сын был похож на вас, — тихо произнесла Ава, искренне сочувствуя Жан-Полю, чью судьбу решили заранее. И пусть Анри готовил сыну блистательную судьбу, будущему владельцу Ле-Люсиоля приходилось идти на немалые жертвы, чтобы соответствовать роли, навязанной отцом. Пока Анри жив, Жан-Полю нечего и мечтать о свободе, он сможет принадлежать себе разве что в Англии, с Авой.
— Я хочу видеть своего сына таким же основательным и солидным, как я сам, — отрезал Анри. — Серьезным мужчиной с деловой хваткой. Он должен подыскать себе подходящую невесту и создать семью. Ему нужна девушка, которая знала бы свое место, а не взбалмошная вертихвостка из тех, у кого на уме лишь собственные амбиции.
— Такую девушку, как Антуанетта.
— Жан-Полю следует вернуться в Англию, чтобы держаться подальше от матери. Иногда любовь душит. Собственно, в любви нет ничего плохого, но всем нам требуется немного свободного пространства. Не стоит стоять слишком тесно друг к другу, отношениям только на пользу, когда между людьми веет легкий, свежий ветерок. Антуанетта хотела бы иметь больше детей. Жан-Полю жилось бы легче, будь у него младший брат или сестра. Tant pis![18]
— Из него получится прекрасный vigneron[19], — дипломатично заметила Ава.
— Жан-Поль еще в детстве столкнулся с изнанкой нашего ремесла, вдоволь наглядевшись на козни и интриги, и вот в какой-то момент он утратил интерес к виноделию, а я потерял сына.
— Разве не все дети проходят этот этап? Они восстают против родителей и отстаивают независимость, пытаются жить своей жизнью. Жан-Поль вернется к вам.
— Не знаю. Я возлагал на него большие надежды.
— Не будьте слишком суровы, Анри. Ни к себе, ни к сыну. Если ослабить поводья, лошадь не убежит, но если их натянуть сверх меры, конь понесет.
— Вы слишком мудры для столь юного создания.
— Все дело в шпинате, который я ем. Он хорошо действует на мозги, — отшутилась Ава.
— Тогда и мне стоит приналечь на шпинат.
Сад Антуанетты цвел, наполняя воздух дивным благоуханием. На увитой розами стене появились бледно-красные бутоны, а в огромных каменных вазах уже тянулись вверх белые тюльпаны, желтый крестовник и фиалки. Нежно-зеленые самшитовые бордюры окаймляли буйные заросли диких нарциссов, жимолости и маргариток. В воздухе разливался сладкий аромат весны, в ветвях кедров и сикоморов весело щебетали птицы, захваченные любовной игрой. В самой середине этого изысканного, искусно разбитого сада блестел декоративный пруд со статуей. Маленький мальчик тянулся изо всех сил, пытаясь поймать летящую птицу. Ава восхищенно замерла, разглядывая скульптуру. Пальцы мальчика едва касались крыла, и со стороны казалось, что птица парит в воздухе. Жан-Поль медленно подошел и встал позади Авы.
— Потрясающе, правда? — произнес он.
Ава с улыбкой обернулась.
— Похоже на скульптуру мальчика с дельфином, которая стоит на набережной Виктории в Лондоне.
— Эту скульптуру мама заказала для меня.
— Правда?
— Да. Мальчик — это я, а птица символизирует свободу. Как видишь, я почти дотянулся до нее.
— Ты сможешь обрести свободу в Хартингтоне.
— Я знаю, — прошептал он так тихо, что Ава едва разобрала слова. Легкий ветерок разметал ее волосы. — Мне хочется поцеловать тебя в шею.
— Будь осторожен.
— Я француз. Я говорю то, что чувствую.