Наконец в трубке раздался голос Кассиди:
- Ариэль еще до того, как связалась с прессой, позвонила Краудеру. По всей вероятности, она наняла кого-то следить за вами.
Мысль о том, что чужой человек тайно за ней наблюдал все это время, вызвала такое отвращение, что захотелось вымыться.
- Черт бы ее побрал! Почему она не хочет оставить нас в покое? И вы тоже?
- Послушайте, последние два дня для меня тоже прошли не в развлечениях.
- Не думаю, что Краудер слишком порадовался вашим успехам, - заметила она.
- Он грозился отстранить меня отдела.
- А вы этого не хотите, так ведь?
- Нет, не хочу.
- А какую официальную оценку той статье дает Краудер?
- Он все отрицает.
- Как же он может? - воскликнула Клэр.
- Но ведь нет никаких доказательств, что я целовал вас, одни лишь слова. А кому больше склонно доверять общественное мнение - какому-то религиозному фанатику или окружному прокурору?
- И Краудер готов солгать, чтобы защитить вас?
- Не меня. Он защищает честь своего учреждения. Он ведь прежде всего политик и будет поддерживать систему так же яростно, как вы ей противостоите.
Клэр пыталась все это осмыслить, как вдруг ее осенило:
- Чтобы вернуть себе расположение Краудера, вы, по сути, предали меня. Это единственный способ для вас доказать достопочтенной публике, что вы беспристрастны и что мои чары на вас не оказывают никакого влияния.
- Да нет же, черт возьми, - резко сказал он. - Вы все не так поняли.
- Неужели?
- Ну хорошо, до некоторой степени вы правы. Но все это никак не связано ни с политикой, ни с Краудером. Единственным человеком, которому я стремлюсь доказать что-то, являюсь я сам. Я попросил дать мне это дело. Потребовал. И вот теперь, когда оно в моих руках, мой долг - найти и привлечь к ответственности убийцу Джексона Уайлда. - И уже несколько тише добавил:
- Независимо от того, кто им окажется. Вот почему...
- Почему что?
- Вот почему сегодня утром я получил ордер на обыск во "Французском шелке".
Клэр стало не по себе. Мысль о том, что в ее личных вещах будут копаться чужие люди, была невыносима.
- Вы не можете так поступить со мной, Кассиди!
- К сожалению, Клэр, могу. Должен. Я уже выезжаю туда, меня ждут.
Не попрощавшись, он повесил трубку.
Когда Клэр присоединилась к трапезе, она упрямо выдерживала на лице улыбку и старалась держаться непринужденно, но провести никого не удалось.
Мэри Кэтрин отвела ее в сторону.
- Все в порядке, дорогая? Ты выглядишь расстроенной. Клэр нежно пожала ей руку.
- Все прекрасно, мама.
- Это ведь звонил мистер Кассиди? Он что, опять задавал тебе вопросы о преподобном Уайлде?
- Нет. Ничего подобного. Тебе здесь нравится? Чем вы с Гарри занимались сегодня утром?
Мэри Кэтрин погрузилась в длинный, пространный пересказ своих утренних дел.
После обеда Клэр добросовестно исполняла свои обязанности, стараясь осуществить все намеченные еще с утра планы, но мысли ее вновь и вновь возвращались к людям в полицейской форме, которые шарили в ее ящичках, шкафах, вещах Ясмин и Мэри Кэтрин, рылись в официальных бумагах, обыскивали туалеты, трогали их интимные вещи.
Она никогда этого не простит Кассиди.
***
- Дорогая, ты не знаешь, где мои золотые запонки? Алистер Петри вошел в комнату - манжеты на рукавах рубашки все еще болтались расстегнутыми. Через полчаса супругов Петри ожидали на торжественном обеде, который устраивался в рамках избирательной кампании.
- Они здесь, на моем столике.
Белль сидела на плюшевом пуфике перед зеркалом, расчесывая щеткой светловолосого "пажа" на своей голове. Она носила эту прическу еще с университетских времен, и волосы ее до сих пор сохраняли шелковистость и лоск благодаря дорогостоящему уходу и ежемесячной стрижке.