Любовь…
Так. Куда же? Вот здесь её место, пожалуй…
Ага. Всё в порядке.
И я как Алиса в стране Мураками. Без тормозов… Карты слетают. Я – обнажённая, сука-Русалочка. Я – перед зеркалом, я – одинокая. Где же король, где тот путь, интерес? Куда улетела карта «любовь»?
Мне нагадали ту филармонию, и теперь колдовать мне до гроба, наверное… Я беру карандаш и рисую ту карту.
Рисую любовь. Вывожу этот путь. Ярче штрихую ваш интерес.
Тушь и иголка.
Будет картинка эта навеки, проникнув в меня, в мои узелочки. Будет моей единственной кожей. С линией, точкой. Символом. Знаком. Видимой меткой. Шлю вам отгадку…
Найти будет проще, хоть я нелюдима. Со мной лишь улитка. Мы с ней на пару – под небом Парижа. У этой улитки есть мои руки, что треплют бока и гладят по спинке.
Позвольте себе – я буду вашей. Рисую улитку на вашей ладони на редкость удачно…
Удачно всё вышло. Хороший расклад невидимых линий. Линий, путей и дорог… Но всё тех же, что не приводят. Как это – верить?
Немая, слепая, глухая… Старуха… Вешаю в рамку на стенку улитку.
Магия, сука. Сука, колдунья…
Вы ведь не тот, кем хотите казаться. Мой карандаш теперь всё о вас знает – больше не скрыться. Мой карандаш, он же волшебный, он настоящий.
Картинка на стенке. Я – на ладони. А вы продолжаете гнуть эти линии.
Не скучно вам? Хватит же… Хватит. Я ведь теряюсь, как панцирем обрастаю ушедшими днями.
Мне страшно совсем затереться, поблёкнуть. Или помяться.
Пыль на пластинке. Времени шелест. А я всё танцую passe-pied с тенями.
Это вариант, а есть ситуация.
«Go on, единственный…»
«Mon ami, kiss the girl…»
14.
Время где-то чуть-чуть задержалось, и я варю кофе, что, задумчиво глядя из турки, пыхтит отрешённо. Пенку сбиваю ложечкой длинной, а он закипать ещё и не думал – нежится тёмным комочком в медной своей колыбели…
Ты не спеши, я деревом стану.
Асана…
Нияма…
Нияма. Самадхи… Особенность формы в пространстве…
Моё положение в мире. Мне заимствовать у реальности точки. Точки, новые крылья… В колене согну ногу, ступнёй упираясь в колено, выдохну, руки раскину… Глаза закрываю. Утро.
Я вновь возрождаюсь из пепла.
Пепла пустой ночи… Скину с себя её conque, не обрасти мне собой – не улитка. Всё заново – утро иное приведёт в другой день и вечер. Вечер, что мне неведом…
Но путь неизменен. Меняются точки. Лишь точки в пространстве, положение в мире. Увидеть, лишь сделав шаг ненамеченный, на старом эскизе новые линии, скрытые части единого, целого. Асана. Самадхи… Сегодня я что-то незримо меняю…
Клочки приглушённого света… Кофе сопит над огнём, он замер у края маленькой джезвы, не смея нарушить границ пребывания.
Это просчитано, то – нарисовано. Ситуация есть, варианты – надуманы. Всё – по накатанной, всё уже пройдено… Утро.
И время. Время, в котором ещё не узнали себя. Где собою не поняты. Время мгновений, абсолютных загадок… Лишь пробуждение.
Кофе.
Асана…
Ещё не бралась что-то придумывать. Утро в ладонях. Ещё очень рано. Слушаю – тихо. Но в каждой минуте мир жив многолико. В этом мгновении каждого целого…
Тихо. Ветер вздыхает, он заблудился в моём старом доме, поёт его, нежно в лапах качая.
Поздний октябрь. Ослепшие клёны. Прозрачно. Бесцветно. Редкие путники. Жизни иные, что здесь оказались, в моём осознании этого утра.
Переплетение…
Мой мир раскачали тополиные ветви, мне птицею сонной дремать в южном ветре, я птица Гаруда. Я – назревание.
Утро – причастие.
Я – здесь, я на кухне. Меня убаюкал тот ветер на крыше, частичку себя я там и оставлю, свою птичью грусть, свою половину. Рассвет мне не встретить за чашечкой кофе, затемно выйду в странную осень.
Октябрь пустой. Я в нём растворённое, некогда целое.
Плетение звуков – рябина качнулась… Вспыхнули чьи-то окна напротив… Шаги за окном… Будильник соседа… Хлопнула дверь подъезда, другая… Воет собака, и крошатся звёзды… Катятся Луны и гаснут за шторой…
Снег начался…
Тихо.
Сквозят старые окна… Воистину, утро – бездонно, но я там уже побывала. Свернуться б сейчас в клубочек…
…Мой дом на окраине города, и живу я рядом со станцией… Кофе. Всегда. Перед выходом. Кофе имбирный. С фиником.
И я пребываю. Податливо-нежная – чёрный котёнок, что трётся об локоть и мордочкой тычет в пустую ладошку…
15.
Мир уничтожен…
Видением ложным, нелепым каким-то её представлением губим загадку реальности хрупкую, режем себя на тонкие ломтики. Ломтики в ящички, ломтики в гробики…
Режем сердца, отбиваем и солим, чёрного перца немного добавим. И майонеза. В духовку. А всё, что осталось на разделочных досках, в мешок завернём, и – в холодильник. На дальнюю полку.
Теперь всё в порядке. Теперь всё по полочкам…
Лакомьтесь, милые!.. Любовь – на горячее, реальность – гарниром…
Лакомьтесь… К чаю – десерты. Ваша душа, душа вашей мамы, отца, души супругов – бывших да нынешних, а также особое лакомство – детские. Для искушённых…
…Мы – себе боли, и сами – надежды. Вот и откушай то, что состряпал… Каждый испёк себе по реальности… Каждый её приготовил по-своему. Один вымерял с точностью специи, другой шинковал только закуски, третий тщательно что-то всё смешивал, иные лишь отбивали да жарили, безжалостно-щедро затем полив соусом…
«Вам в тарелку скидать или выложить?»
Кто-то готовит совсем по-обычному, так, по-простому, сытно и дёшево; кто-то хранит особые тайны – рецепты от бабки, царской кухарки; другие любят эксперименты – устрицы с творогом в соусе винном, что подаются к молочному пудингу; все остальные покупают готовое – контейнер с салатом, ленч из пластмассы, котлету-картонку на булке в бумаге…
«Должно быть, ваш взгляд сегодня с горчицей? Пикантно…»
«Кажется, мне не к лицу этот соус…»
«Слова пережарены…» «Да, не жуются…»
Мы с вами все здесь. Мы все в одной кухне, где один холодильник, и продукты все те же. Но у каждого получаются разные блюда.
Блюда с одним ингредиентом… Беседы с собою – основа всех лакомств, что жарим и тушим, усердно мешая.
Плавленность мыслей – тягучие нитки из старого сыра, на слипшихся длинных таких макаронах рабочей недели, и с капелькой кетчупа на воскресение…
Беседы с собой… Монолог – бесконечен. Он с нами по жизни, по макаронам… Он кашей на завтрак, пирожком на закуску…
Щёлк… Выключаю… Даю установку – не думать.
Не думать хотя бы минуту…
Ну хорошо – чуточку меньше, сколько получится…
Я отпускаю…
Себя.
Лети же, мерцая, светлячок из историй. Историй волшебных. Я помолчу тут, рядом с собою, пусть приоткроет реальность завесу над ликом своим… Пусть приоткроет тайну нюансов, ярких акцентов и множества бликов.
Кротость молчания, краткость мгновения…
Мгновения мёртвых, нерождённо-бессмертных и вездесущих моих иллюстраций, моих дневников в липких пятнах от мыслей…
Глаза открываю…
Я думать не смею… Всё заново.
Заново…
Реальность пустая, пока ещё чуждая. Я наслаждаюсь. Мир беспредметен.
Я не рисую…
Мгновения – краткость…
Линией тонкой, простой, карандашной – эскиз натюрморта. Белая чашка, десертная ложка… Салфетка… Букетик в стакане… Блюдце, и с краю – сахара кубик… Книжка моя… Мой старый мобильный… Тёмной столешницы тёплое дерево… Стены, картинки, фотографии в рамках. Окна. И небо…
Так… Зарисовка.
Вот проявляется мысль чёрной точкой, линией, вязью, виснущей строчкой… Строчкой бессмертной. Строчкой вовеки… Строчкой на старой жёлтой бумаге.
Акварельные пятна кистью широкой, тенью и светом.