Я вспомнила, что Генриэтта сказала мне, что в Париже «для нас опасно», и вообще она обходила молчанием Париж, хотя учила меня французскому языку. Наверное, этот город прежде был ей чем-то дорог; когда-то она рассказывала мне о нем, а потом – прекратила. Наверное, подумала, что я взрослею и начну задавать неудобные вопросы.
– А что было потом? – тихо спросила я.
– Потом? – Калерия дернула головой, словно стряхивая оцепенение, и посмотрела на меня. – Я только знаю, что она вернулась в Россию вместе с тобой. Вернее, ты приехала сюда с родителями, которые быстренько развелись-разбежались в разные стороны, и Генриэтта взяла тебя к себе. Она приехала в Россию вместе с твоими родителями.
– Она до этого жила в Чехии?
– Не знаю. Ты видела ее, когда была маленькой?
– Да, – кивнула я, – она приезжала в Чехию несколько раз. Почему я только не догадалась ее обо всем хорошенько расспросить? Никто ведь не думал, что…
– Конечно, – как-то нарочито спокойно сказала Калерия. – Об этом вообще никто никогда не думает. Это точно. Мы с ней познакомились, когда тебе было шесть лет, в театре. Квартира на Кропоткинской – ваша фамильная. Здесь жили твоя прабабушка с твоим будущим отцом, когда Генриэтта, его мать, уехала.
Твоего отца – своего сына – она никогда не выпускала из виду; он получил блестящее образование в Институте иностранных языков – это был еще тот вуз! – одни блатные мальчики там учились. Но Генриэтта все устроила. Через дипломатические каналы и своего австрияка; он был как-то с этим связан. На последнем курсе института отец женился на твоей матери. А после окончания института его направили на работу в Чехословакию. Очевидно, тоже не без Гениных связей. Там и родилась ты…
Калерия налила еще немного водки в маленькую стопку и залпом выпила.
– Это все, что я знаю, – выдохнула она. – Больше, как ни пытай, я ничего сказать не могу.
Домой я возвращалась изрядно подавленная. Я была сбита с толку и немного сердита на Геню, как бы это кощунственно ни звучало: мне казалось, что она поступила некрасиво, бросив меня, оставив совсем одну.
На другой день я пришла на работу, надев Генино ожерелье. Света Чиж присвистнула, увидев меня:
– Крыся! Где ты такую красоту отхватила? Признавайся!
– От бабушки досталось. Красивое, да?
– Отпад! Ты хоть знаешь, сколько оно стоит?
– Без понятия.
– Кучу бабок! Кажется, оно старинное… Давай к одному ювелиру сходим: он его оценит. Только сегодня я пешая, мой «Лексусик» в мелком ремонте.
– Уговорила.
В конце дня Светка вышла позвонить кому-то. Мы с ней были в комнате вдвоем. Я встала и решила подойти к окну – сделать маленькую паузу, от неподвижного сидения у меня заныла шея. Проходя мимо Светкиного стола, на котором царил вечный беспорядок, я случайно задела папку с бумагами, они разлетелись веером, и я кинулась их поднимать. Подобрав бумаги, я положила папку на стол перед компьютером и, не удержавшись, взглянула на экран. Иногда в отсутствие начальника и при наличии свободного времени Чиж лазила по разным сайтам – от скандально-информационных до порнографических. На сей раз на экране красовалась раскрытая папка «Свет и фактура» с отчетом о нашем последнем заказе на покупку картин для одного начинающего коллекционера.