На седьмой день, не желая признавать поражение, Савва сбежал из собственного дома и пару ночей провел у Кривошеева на даче. Время затишья между столкновениями он использовал для выработки стратегии и тактики боя за светлое будущее своего ребенка. А его Савва понимал не иначе как поступление в приличный девчачий вуз, после которого он устроит дочь на приличную девчачью работу.
Для этого надо было всего лишь дожать Дину. Ее документы он втихую уже отнес в гимназию.
Вернулся Бехтерев преисполненный силы. Но обнаружилось, что Дина исчезла.
Это был удар ниже пояса. Он уже представлял реакцию Галины, и эта картина ему не нравилась.
Быстро подключив все существующие связи, ментов (неофициально, разумеется), он лично проверил возможные пути бегства из города.
Обнаружилась непокорная дочь через два дня.
Позвонил капитан из местного отделения, дал адресок, и Савва рванул туда, уговаривая себя при встрече с дочерью ни в коем случае не ругаться матом.
Местечко оказалось домом какого-то творчества, в котором и обитал вышеупомянутый коллектив.
Сделав доброе лицо, Савва поинтересовался на вахте, где репетирует танцевальная группа, и, не раздеваясь, хотя вахтерша что-то кричала вслед, направился туда, откуда доносилась музыка.
Он даже сразу не понял, что тут происходит. Это вообще репетиция или просто тусовка какая-то?
В большом зале вдоль стен в расслабленных позах сидели, стояли, даже лежали люди в разномастной одежде – блошиный рынок на выезде – и шумели на все лады, заглушая музыку. Он бочком протиснулся за спинами и вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что такого интересного там происходит.
Увиденное заставило его вытаращить глаза.
В середине зала находилось человек десять, которые вытворяли нечто невообразимое. По мнению остолбеневшего Бехтерева, это и танцем назвать нельзя. Выкрутасы – вот слово, подходившее к действу больше всего.
Танцевали парами, но почему-то на полусогнутых. И если руки двигались более-менее узнаваемо, то ноги выкаблучивались по полной. Они вообще жили своей жизнью, причем в бешеном ритме.
С трудом сфокусировав взгляд, Савва попытался отыскать среди зрителей Дину. И тут она материализовалась на танцполе, вынырнув из-за чьей-то спины. Нарядилась она прикольно: кофтенка да юбчонка, словно привет из шестидесятых.
Партнер – тоже убого одетый – крутанул Дину, они схватились за руки, и понеслось…
Савва не успевал следить за движениями дочери, но и оторвать глаз не мог. Эти хулиганистые, разнузданные вихляния завораживали, заводили и поднимали в его заскорузлой душе незнакомые эмоции. Ну, типа скинуть все лишнее, надвинуть на бесстыжие глаза кепчонку и рвануть вдоль по Питерской, а также по Тверской-Ямской с колокольчиком, крутясь и дрыгаясь.
Это было ново. Савва даже удивился себе.
– Классно двигается Динка! – вдруг услышал он.
– Ее взяли?
– Сразу! И где, интересно, тренировалась?
– Она с Кубани вроде.
– У них что, тоже линди-хоп есть?
– А ты думал, там все такие дремучие, как ты?
Бехтерев осторожно скосил глаза. Девчонка, сказавшая последнюю фразу, стояла рядом и завороженно следила за танцующими.
– А что такое линди – как там – хоп? – вполголоса, чтобы не привлекать лишнего внимания к своей неосведомленности, поинтересовался он.
– Танец такой, – ничуть не удивившись, объяснила девчонка. – Сейчас все от него тащатся.
Савва кивнул. Это точно. Тащатся. И он, кажется, в их числе.
Между тем Дину и ее партнера на танцполе сменила другая пара. Смеющаяся дочь теперь стояла в толпе, обсуждая что-то с крупной высокой девушкой.
«И ведь не запыхалась даже», – отметил Бехтерев и удивился, что он, оказывается, совершенно не знает своего ребенка.
От слова «вообще».
Прячась за все прибывающей публикой, Савва быстренько выбрался из зала и двинулся к выходу. Хорошо, что дочь его не видела, а то решит, что предок явился крутить ей руки и тащить в ментовку.
Правильно сделала, что сбежала! От таких папаш, как он, надо делать ноги при первой возможности.
Завтра же заберет из гимназии документы и отдаст Дине.
Каждый должен быть со своей стаей. Ему ли этого не знать…
Нырнув с головой в семейные заморочки, Савва на несколько недель выпал из жизни, но однажды вдруг осознал, что где-то в самой глубине души все это время ждал звонка от девицы Шум.
Она не позвонила.
Ну так и отлично! Окончен бал, завяли помидоры!
Однако, прислушавшись к себе, Савва понял, что все же нет, не завяли. Ну а раз так, то первый шаг навстречу должен сделать именно он. Будет уместным позвонить Яне на сороковой день. Просто узнать, в порядке ли она. Разговор на неприятные темы заводить необязательно. Выразить человеческое сочувствие, и ничего более.