В полдень того же дня, беседуя с некоторыми товарищами о предстоящих действиях, мы отправились на небольшую возвышенность для осмотра плоскости, куда пришли и английские генералы Броун и Кодрингтон, которые были весьма любезны с нами и предложили свои зрительные трубки. Мы узнали от них, что русские перешли на левый берег Альмы с намерением ожидать в очень сильной позиции наступления союзной армии.
Я был счастлив, узнавши эту новость, так как по природе своей, люблю лучше нападать, чем защищаться, и кроме того уверенность, что нас не обеспокоят до назначенного времени, дает большое умиротворение телу и душе.
Вообще же английские офицеры не обладают деликатностью своих генералов, о которых я упоминал. Вы можете судить об этом по следующему случаю. На другой день по высадке, море всё время неспокойное, не позволило выгрузить на берег кухонный материал и припасы для английских офицеров, и они, лишенные этого, были в большом затруднении. Увидев группу из 3–4 офицеров, проходивших возле наших палаток, с головами быков из нашей бойни, освобожденных от всех мясных частей, мы заметили, что следом за ними шли другие офицеры, не успевшие воспользоваться таким счастливым случаем, как их товарищи.
В это время перед палаткой шесть офицеров моей роты собирались садиться за обеденный стол, меню которого состояло из хлебного супа, вареной говядины, утки от упомянутого распределения птицы накануне, и наконец салата из сухой фасоли. Объяснив своим товарищам желание оказать сердечное участие этим англичанам, я возможно деликатнее пригласил двух их офицеров разделить с нами трапезу, чем они немедленно и воспользовались с нескрываемым удовольствием. Каково же было наше удивление, когда эти господа без всякой скромности и церемонии стали брать прежде всех себе большую половину блюд! Может быть, они не ели в продолжении 36 часов, и в таком поступке можно бы было видеть только грубые потребности голодного желудка, если б уходя они хотя поблагодарили бы за оказанную им услугу. Но нет, они удалились с надменным видом и на следующий день, при двух встречах, прошли мимо наших палаток, даже не кланяясь с нами.
Убежден, что у них весьма мало так дурно воспитанных офицеров и что вообще английские офицеры вежливы, но для начала сношений это не ободряет. На будущее время стану оказывать им услуги только по просьбе.
Третьего дни утром, я и мой товарищ Жандр отправились в ближайший к деревне замок. Мы были приглашены дивизионным переводчиком на завтрак, состоявший из чаю, свежих яиц и ржаного хлеба. Переводчик нашел в этом замке прислугу польку, свою соотечественницу, принявшую его с распростертыми объятиями и отдавшую в распоряжение его всю провизию, которую она могла припрятать. Этот замок легкого стиля и прекрасно меблированный, занят по военному положению лордом Рагланом и ротой английских солдат. Он принадлежит старому русскому генералу, который жил здесь со своей дочерью и зятем и, узнав внезапно о нашей высадке, приказал заложить экипаж и быстро уехал, оставив дом на охранение двух или трех слуг. Отъезд его был так поспешен, что мы нашли еще фортепиано открытым, и несколько ручных дамских работ на столе.
После превосходного завтрака отправились в накануне разграбленную деревню, где стояли часовые, не допускавшие солдат, но бедные жители не были еще убеждены в своей безопасности. Наш приход в страну их разорил. Как печальна эта внутренняя война!
15/3 и 16/4 числа были очень благоприятны для выгрузки оставшегося на кораблях материала, и теперь нас ничто не задержит в движении вперед. Но не то у англичан, которые никогда не спешат. Говорят, что маршал очень досадует на них за это, и уверяют, что он высказал лорду Раглану в весьма живых выражениях, печаль испытываемую им по поводу такой медлительности, которая дает время русским выжидать нас на укрепляемых ими высотах.
Наконец приходит приказ о походе, — мы снимаемся завтра 19-го из лагеря и идем вперед!
Через два или три дня встретимся с русскою армиею, и вы узнаете прежде чем получите это письмо о результатах нашей первой встречи! Убежден, что будем иметь блестящий успех, и что знамя моего полка впишет в свои складки лишнее имя победы.
Не тревожьтесь, вы получите известия обо мне с первым курьером после сражения, если же случайно не будет этого письма, то всё-таки не беспокойтесь, так как это значит, что служба помешала мне выбрать время для сообщения вам о себе.
С большим доверием иду против неприятеля! Молитва матушки должна мне принести счастье!.. Вперед!..
18
Поле битвы под Альмой 20/8 сентября 8 часов вечера.