Несколько маркитантов устроились за нашей дивизиею и снабжают нас запасами по доступным ценам. Так, вино, которое сначала продавалось по 4 франка за бутылку, уступается теперь за 2 франка 50 сант. Картофель 1 франк вместо 2-х, сахар 3 франка вместо 5-ти, табак 2 франка 50 сант. гектограмм, пачка свечей 5 франков, сардины 2 франка 50 сант. за маленькую коробку и проч.
К несчастью у нас недостает белья, и хотя я еще не нуждаюсь в нём, воспользовавшись доброй идеей взять с собою только новые вещи, но многие из моих товарищей жалуются… Очень здесь затруднительно мытье белья, которое устраивается по нашему приказанию и состоит только в том, что белье кладут в горячую воду, а затем выполаскивают в холодной… солдаты не могут делать лучше.
Ночи становятся холодными, а днем дожди, вследствие чего приходится ложиться в сырость. Всё это, впрочем, не очень озабочивает нас, мы смеемся над таким маленьким горем, и хорошее расположение духа одного поддерживает моральное состояние другого.
Со времени открытия траншеи, артиллерийский огонь русских сосредоточивается на наших работах и отличается особым ожесточением, так что нет возможности сосчитать выстрелов ни во время дня, ни во время ночи. Это непрекращающийся гул, но который не тревожит, так как наши потери незначительны, сравнительно с количеством посылаемых к нам снарядов.
В ротах, находящихся на работах или в прикрытии траншеи, командующий назначает кого-либо для наблюдения за направлением полета снарядов неприятеля и он возбуждает внимание каждого криком: «Берегись, бомба!» когда видит ее летящей в направлении сотоварищей, а последние, предупрежденные, живо бросаются в стороны или ложатся, выжидая пока разорвет снаряд. Много случайностей избегается таким способом.
24
Под Севастополем 24/12 октября 1854 г.
16/4 пять французских и четыре английских батареи назначенных бомбардировать Севастополь, были вооружены и снабжены запасами. Отдан приказ открыть огонь завтра 17/5 в 7 часов утра.
В этот день мой батальон составлял прикрытие траншеи, соединяющейся с нашими батареями и немного выдвинутого для обстреливания их справа и защиты, в случае, если русские сделают вылазку.
Моя рота была несколько удалена от остального батальона и одна занимала фас выдающегося угла, представляющего лучшие удобства для обстреливания. Я избрал себе прекрасное и без всякого риска место, с целью наблюдения за выстрелами, в 200 метрах от сферы огня неприятеля.
В назначенный час все батареи в одно время открыли огонь, начавшийся с большою силою, но неприятель с равномерным ожесточением сейчас же отвечал на это тем же.
В это время в нашем лагере сформировались две осадные колонны, каждая из двух дивизий осадного корпуса с ротами охотников из батальонов и наш полковник Лабади удостоился чести командовать колонной нашей бригады. Люди поели суп, напились кофе и дожидались за ружейными козлами, пока артиллерия сделает удобные бреши, позволявшие нашим колоннам устремиться на штурм города.
Я был свидетелем этого славного нападения и рассчитывал вместе со своими людьми, что может быть буду призван для его поддержки, а потому команда моя весело приготовлялась принять участие в битве.
Я со скрытым неудовольствием заметил, что, несмотря на силу огня наших 50 орудий, русские были сильнее в этом отношении, так как у них было по крайней мере 200 орудий большого калибра, снятых с кораблей и кроме того батареи громадных мортир, не перестававших посылать бомбы на наши позиции. С места, которое я занимал, мне можно было хорошо судить о верности их прицела и о разрушениях, которые были произведены ими в брустверах наших батарей.
Но моя вера в наши силы всё-таки не поколебалась.
В 10 часов, вдруг поднялся вулкан пыли и огня на наших укреплениях и раздался невероятный гром… Какое-то несчастье случилось с нами?.. Все почувствовали волнение сердца!.. Взорвало пороховой погреб нашей батареи №4!
Но почти в одно время большой столб пламени поднялся в стороне русских и послышался ужасный взрыв… там также взлетел на воздух пороховой погреб. Одинаковое с нами несчастье, поддержало наше мужество и послышались возгласы: «Да здравствует Франция!.. Да здравствует Император!»
Увы, нравственное ободрение в такой форме продолжалось недолго; снова ужасный грохот встревожил всех нас… взорвало другой наш пороховой погреб!
С этого момента огонь наш чувствительно уменьшился, так как большая часть орудий была подбита, а в 11 часов пальба была совсем прекращена.
Русские же орудия продолжали стрельбу безостановочно, и гранаты, бомбы, картечные жестянки и проч. падали почти повсюду в наши траншеи.