После я слышал много россказней и в числе их, что тунисцы, занимавшие редуты, оставили их без сопротивления, побросав свои орудия!
Говорят также, что бригада английских драгун опрокинула русскую кавалерию с стремительностью, удивившею обе армии и что кавалерийская бригада Кардигана с несравнимою храбростью произвела несвоевременную атаку, и была почти вся уничтожена…
Русские отступили, увидя спускающиеся подкрепления англичан из наблюдательного отряда Воске, между тем как осадные английские войска также приближались прямой дорогой из Севастополя в Балаклаву. Кроме того, говорят, что русские получили серьезные подкрепления, что 25/13 числа была только рекогносцировка и что следует ожидать настоящей вылазки и проч. и проч. Лагерные сплетни, основания которых может быть и правдивы, проверить нет средств.
Я узнал по моему возвращению в лагерь об одном обстоятельстве, доставившем мне большое удовольствие. Капрал моей роты Пуеч из крестьян окрестностей Перпиньяна, не занятый работою приготовления туров, оставался в лагерях с людьми своего капральства, которое служило для комплектования наличного состава 1-го батальона до 500 человек, назначавшегося для прикрытия батарей.
Во время обеда в траншее, солдаты сидели возле своего капрала, как вдруг среди них падает граната… ее должно разорвать и все будут убиты или ранены… пламя брызжет из трубки! в это мгновение капрал Пуеч, жертвуя собою за всех… берет обеими руками гранату и бросает ее через бруствер… и она разрывается ранее, чем достигла земли, но на другой стороне насыпи… все были спасены!
Я собрал нескольких солдат моей роты, оставшихся в лагерях и пред всеми поздравил моего мужественного капрала, и сердечно его обнял.
Добрый малый, удивленный общими похвалами, плакал от волнения и говорил, что исполнил только свой долг.
В тот же день, в другом месте траншей произошла подобная же история; капрал Турне из моей прежней роты карабинеров, рабочей лопатою выбросил за бруствер дымящуюся неприятельскую гранату.
Принц, уведомленный рапортом о таких двух актах героизма, пожелал приветствовать капралов и, отдав приказание явиться им в свою палатку, пожал им руку, обещая представить каждого к медалям и дал каждому по 100 фр. для того, чтоб они могли поднести по стакану вина людям, которые обязаны им жизнью и, большая честь, — пригласил их к своему обеду, где они сидели вместе с ним за одним столом.
Вот это хорошо!
Полковник в свою очередь произвел этих капралов в сержанты.
Наши работы перед Севастополем идут медленно, несмотря на серьезные усилия, большую неутомимость и энергическую волю; русские защищаются ожесточенно и с большим смыслом, геройски обороняясь за своими укреплениями, — но вследствие ли ослабления их нравственных сил, потому ли что они ждут серьезных подкреплений, или по каким-либо другим причинам, но они не делают вылазок для заклепки наших орудий или разрушения наших апрошей. Может быть боятся, что мы при преследовании, ворвемся в Севастополь по их пятам…
Они оказываются такими же хорошими солдатами в бою, как и прекрасными тружениками в оборонительных работах. Из траншей нам видно, как они подвергаются нашим выстрелам, исправляя брешь, а утром мы удостоверяемся, что большая часть работ исполнена ночью. Их артиллерия и боевое снабжение неистощимы, и они имеют в распоряжении защиты весь судовой материал и моряков и могут скорее нас вооружить самым устрашающим образом, свои батареи, а так как крепость обложена не вполне, то располагают возможностью получать извне все запасы и необходимые подкрепления.
Кроме того, они живут в казармах, между тем, как мы находимся под открытым небом, подвергаясь всем жестокостям зимы.
Эти то причины и разговоры между многими офицерами и солдатами, заставляют всех сильно желать приступа открытою силою, который мог бы иметь успех.
Наши генералы имеют более сведений, чем мы, через шпионов и беглых, которые сообщают им о положении неприятельской силы, поэтому благоразумнее основываться нам на опытности наших начальников.
Кстати о беглых; я видел двух таких недавно в наших траншеях, они ушли в ночное время и приблизились к наружной подошве откоса нашего бруствера, а днем явились с большою предосторожностью и, если наши солдаты оказывают горячий прием пленным, если их окружают заботами, предлагая кто свою трубку, кто табак или порцию водки, — то прием, оказываемый дезертирам совсем не тот. Их толкают, бьют прикладами ружей, проклинают, и доказывают этим, что если уважают храбрость и выражают симпатию мужественным, то умеют установить различие между первыми и низкими людьми, изменяющими своему отечеству.