На этом смотру собраны были 45 батальонов пехоты с наличным составом в 500 человек каждый! 80 орудий полевой артиллерии и 4 полка кавалерии, всего около 30 тысяч человек.
После смотра, генерал Канробер, собрал вокруг себя офицеров и объявив нам прибытие подкреплений в 40 тысяч человек сказал «когда две нации, подобные Франции и Англии соединятся для чего-нибудь, ничто не может ослабить этой связи. Если мы не будем в состоянии войти в Севастополь через ворота, то ворвемся через окна».
Такой энергический язык нам очень нравится. Генерал Канробер умеет найти подходящие выражения и говорить хорошо.
Русские, с высоты своей Мекензиевой обсерватории, могли наблюдать за этим прекрасным зрелищем и желали обеспокоить нас, послав с батареи «Пустышки» несколько гранат, которые, впрочём, не долетали до цели.
С 1-го мая начались обычные ученья как и во Франции. Я не считаю это удачной выдумкой, так как старые солдаты имеют слишком много занятий всякого рода, и мне кажется мало полезным задавать им еще новые. Но вероятно офицеры уволят многих от этих занятий и всё устроится к лучшему.
На левом крыле осады было несколько небольших дел. Главное из них, нападение и взятие значительного укрепления под названием «Укрепление 2 мая», воздвигнутого русскими против 5-го бастиона. В ночь с 1 на 2 мая три колонны нападающих, составленная каждая из 1000 человек под командою дивизионного генерала де Саль, бросились одновременно на укрепление, которое после очень энергического сопротивления окончательно осталось в наших руках.
Это дело стоило нам 500 раненых и 100 убитых и между последними полковника Виено, — бывшего моего батальонного командира. Я питал к нему особенное чувство приязни и изредка посещал его. Он обладал открытым, твердым, энергическим, но весьма добродушным характером. Взятие «Укрепления 2-го мая» имеет важное значение в том смысле, что мы соединили его со своей 3-ею параллелью и таким образом приблизились к неприятелю более, чем на 150 метров. Кроме того в наших руках остались 8–10 мортир.
Мой мужественный товарищ и превосходный друг Кох подвергался опасности быть убитым вчера в траншеях громадной гранатою 48 сантиметрового калибра, выпущенной неизвестно какой батареей рикошетом против наружного фаса 3-ей параллели; она упала почти вертикально к ногам капитана Коха. Хотя у него оторвало только каблук и часть подошвы сапога, но с такою силою, что неизвестно еще, не понадобится ли сделать ампутацию ноги. Рота гренадер 1-го батальона, которою он командовал теряет в нём, хотя и на некоторое лишь время, очень хорошего начальника, всегда заботившегося о благосостоянии своих подчиненных и исполненного относительно их добродушием.
Прошел говор, которому впрочем я не даю никакой веры, что должен приехать Император, лично принять командование Восточной армией! Такое решение объясняют затруднениями, которые англичане создают Канроберу, не исполняя его предположений, или не помогая ему, согласно его желаний!
Всегда бывает так, когда армия имеет не одного начальника.
Необходимо, чтоб английское правительство строго подчинило свою армию главенству французского командующего войсками. Но национальное самолюбие и политика этому противятся… от чего терпит служба и ничего не идет вперед…
50
Лагерь у Мельницы 11 мая (29 апреля) 1855 г.
Со времени моего последнего письма, не произошло ничего важного ни на правом ни на левом флангах. С обеих сторон мы видим русских, которые усиливают свои передовые укрепления с явным намерением соединить их вместе, и удивляемся, какие причины мешают нам завладеть этими укреплениями ранее, чем они будут приведены к окончательному устройству.
Хорошо известно, что это будет серьезное дело, но так как оно неизбежно, то пусть лучше совершится теперь, чем позднее. Это общее желание офицеров и солдат, а последние еще настойчивее просят возможно скорейшего приступа.
Все знают, что генерал Канробер имеет в характере некоторую нерешительность, когда особенно его ответственность является обязательной, что и верно. Но небезызвестно также, что единогласный совет генералов устраняет его ответственность.