Мне пришлось в Камыше ожидать отхода судна в Кинбурн, и только 26/14-го я мог сесть на «Зуава» небольшой английский пароход, нанимаемый французской администрацией.
Это плохое небольшое судно должно было перевезти в Кинбурн лишь 200 баранов и 80 быков, и вовсе не было приспособлено для пассажиров, однако интендантство посадило на него, не предупредив капитана, двух офицеров поручика Касань и меня, и 55 солдат, выпущенных недавно из лазаретов и назначенных в 95 полк. Капитан, не имея в виду перевозки людей, не успел запастись свежими припасами, и нам пришлось удовлетворяться сухой морской пищей.
Интендантство положительно следует переформировать и дать ему совершенно новую организацию.
«Зуав» должен был отплыть 27/15-го, но в минуту поднятия якоря, он получил приказ выждать, чтоб взять на буксир деревянное судно с 12 человеками инженеров и материалом, назначенным для Кинбурнской крепости.
Наконец 29/17 ноября мы покинули Камыш.
Во время отхода судна, море было довольно спокойно, но вечером, южный ветер превратился в шторм и скоро я должен был лечь в койку, чтоб не быть выброшенным за борт.
В час утра, капитан парохода на довольно плохом французском языке сообщил мне, что судно которое находится у нас на буксире, делает страшные скачки, и что он рискует быть разбитым и уничтоженным им, а потому просил моего позволения обрезать буксир, привязанный к судну, понятно, я отвечал, что не имею никакого права давать ему такие приказания, и что ему принадлежит инициатива всех распоряжений, вызываемых обстоятельствами.
Спустя полчаса, вследствие увеличившегося волнения, буксирный трос был разрублен топором, и мы освобожденные поплыли далее.
Деревянное же судно начало управляться само, и скоро мы потеряли его из виду.
Утром около 11 часов ветер стих, и хотя море было неспокойно, но мы уже находились в нескольких километрах от Кинбурнской крепости.
Вдруг, после движения вперед, машина пришла в бездействие и мы сразу остановились, а в пароходе показалась течь. Выскакиваю наверх и вижу что «Зуав» сильно накренился. Наш капитан пропустил вход в устье Днепра, который очень затруднителен и мы сели на песчаную мель в двух или трех километрах от берега.
Положение было не шуточное… Мои люди, сидевшие верхом на снастях, казались очень неспокойными, а шутки которые я строил по случаю такого происшествия, не вызывали улыбок.
Мы находились в таком положении весь остаток дня и всю следующую ночь, имея у себя много сухарей и очень мало воды для питья. К счастью море успокоилось и нам оставалось только страшиться русских пушек Очаковской крепости.
Командир флотилии, стоящий на якоре в устье Днепра, решился наконец на следующий день 1 декабря (20 ноября) послать канонерку на помощь пассажирам, находившимся в томлении на судне, которая и взяла всех нас на свой борт, а «Зуав» был брошен, и вскоре затоплен волнами; впрочем и люди успели спасти свои вещи, скот же погиб.
На другой день 2 декабря (21 ноября) я вышел на берег, испытав истинное чувство счастья попасть в среду своих товарищей, прием которых и особенно моего полкового командира растрогал меня.
В ночь с 2/21-го на 3/22-е число термометр почти сразу упал на 8° ниже нуля и мой отряд не мог быть высажен. Затем холод усилился и только 5 декабря (24 ноября) можно было достичь берега по льду.
Что касается деревянного судна, которому мы предоставили свободу во время бури, то оно оказалось счастливее нас и пришло на место без аварии 1 декабря (20 ноября).
В трех километрах от оконечности Кинбурнской косы находится крепость Кинбурн, рвы которой наполненные водой, составляют при помощи шлюзов сообщение моря с рекой.
Крепость имеет вид полигона из шести бастионов и устроена из песка с каменной одеждой. Бруствера её не могут поэтому представлять какого-либо серьезного препятствия и достаточно нескольких гранат чтоб их разрушить. Ширина полуострова у крепости не превышает 150 метров. На расстоянии 1200 метров от неё к перешейку, находится небольшая обитаемая рыбаками, деревня Кинбурн с таможенным постом. Эта деревня оказалась почти совсем выжженной русскими в день высадки отряда генерала Базена; остались лишь несколько полуразрушенных лачуг и дом начальника таможни, обитатели же деревни все удалились во внутрь страны.