— Зло велико, но с ним можно бороться!
— Надеюсь, Фриц выздоровеет?
— Пока человек жив, жива и надежда! — уклончиво ответил доктор. — Что же до цинги, то она не заразна, как, например, холера или тиф. Но болезнь эта массовая. Ей подвержены люди, находящиеся в одинаковых условиях. Цинге способствуют особенности питания, холод, сырость, снег, попадающий на слизистую. И наконец, лимфатическое строение организма, такое, как у нашего больного. Он обречен.
— Но есть шанс его вылечить?
— Я сделаю все возможное и невозможное, капитан, вы же знаете! Но сейчас Фриц выбыл из строя! Ему нужен особый уход и полный отдых. Он может пройти немного пешком для циркуляции крови, а остальное время придется его везти на санях. Но это я говорю о будущем, когда болезнь пойдет на спад… Посмотрим, в каком он сейчас состоянии!
Массаж и спиртовые печки сделали свое дело. Механик пришел в себя. Восстановилось кровообращение.
Доктор дал выпить больному горячего кофе с ромом, чтобы восстановить чувствительность, ввел кофеин и ждал результата.
Тем временем Геник рассказал матросам в назидание, почему с Фрицем случилось несчастье.
Во время завтрака только и было разговоров, что о механике.
Благодаря стараниям доктора и товарищей больному стало немного легче, но слабость не проходила.
Фрица укутали в меховые шкуры, поверх натянули защитный мешок и уложили на моторную шлюпку.
Теперь можно было отправляться в путь.
На шлюпке Фрица заменил его помощник Жюстин Анрио. Время от времени он впрягался в сани, чтобы размяться и разогнать кровь, и тогда электромотором управлял капитан, давно освоивший это дело.
В общем, времени они потеряли немного. 18 апреля, в тот день, когда Фриц заболел, прошли двенадцать километров.
К несчастью, у Понтака и Ле Герна, тащивших первые сани, началась сильная офтальмия. Это были самые сильные парни в команде. Сдаваться они не хотели, продолжали идти в упряжке и всех уверяли, что слепая лошадь — все равно лошадь!
Девятнадцатого прошли десять километров. Мороз не ослабевал. А вдруг море возле полюса покрыто льдом? — забеспокоился капитан.
Состояние Фрица не менялось, если не считать появления на теле продолговатых красных пятен, свидетельствовавших о подкожных кровоизлияниях, характерных для цинги. О цинге говорили и кровоточащие десны, и дурной запах изо рта.
Двадцатого началась буря, которую, казалось, ничто не предвещало. Она разыгралась ночью, когда путешественники отдыхали после тринадцатикилометрового перехода.
Из-за сильного снегопада и ураганного ветра нос нельзя было высунуть из палатки.
Тридцать шесть часов просидели матросы в мешках при температуре минус 36°!
Этот вынужденный отдых пошел на пользу больным офтальмией, к ним стало возвращаться зрение.
Теперь уже нельзя было сказать, что состояние Фрица не меняется ни в одну, ни в другую сторону. С каждым днем ему становилось все хуже, несмотря на все усилия доктора. Зашатались зубы. Баск совсем ослаб и пал духом. В довершение ко всему, стал жаловаться на боль в суставах Ник, по прозвищу Наковальня, отважный уроженец Дюнкерка, немного простоватый, но очень добрый.
Он с трудом поднимался, чтобы помочь отгребать снег от палатки, хотя доктор категорически запретил ему работать.
Истопник по профессии, бывший шахтер, он был слабее своих товарищей.
Желен прописал ему в больших дозах лимонный сок и сырой картофель, мороженый и твердый, как ядро, почти несъедобный.
Шлюпка постепенно превращалась в походный госпиталь, теперь на нее поместили и Ника и отправились в путь.
Буря утихла, но снежные завалы затрудняли движение саней. То и дело приходилось разгребать снег лопатами.
Чтобы наверстать время, шли двенадцать часов подряд, без передышки.
Двадцать второго апреля удалось продвинуться на двенадцать километров.
Если на следующий день пройдут столько же, то достигнут восемьдесят восьмой параллели.
От полюса их теперь отделяли два градуса широты!.. Двести двадцать два километра!.. Пятьдесят четыре с половиной лье!..
На такой успех не рассчитывали даже самые большие оптимисты.
При этом заболели всего два человека, что просто невероятно!
Предшественники французов, исследовавшие Арктику, пострадали сильнее! Не только мореплаватели давних времен, такие, как Баренц. У Беринга из шестидесяти семи человек заболело сорок два и умерло тридцать. Росмилов потерял половину экипажа. Более близкие по времени путешественники, такие, как Нэрс, понесли большие потери из-за цинги.