Ну у них уцелел корабль, были все условия, чтобы оправиться от болезни.
У французов же только и оставалось, что провизии на шесть недель, одна палатка и четыре лодки. Кто поможет больным и слабым?
Что делать?
Не двигаться с места и ждать?.. Но чего?.. Ледохода?..
Косые лучи полярного солнца не растопят льды, простирающиеся на многие мили. Ураганы и морские течения могут сдвинуть их с места, но не раздробить на куски.
Значит, ждать нечего.
Можно взять с собой самых крепких, немного вещей и провизии и рискнуть дойти до полюса. А вдруг за это время льды тронутся и унесут лагерь, как они потом до него доберутся? Ведь поход займет не меньше двух недель.
Потерять друг друга — самое страшное.
Д’Амбрие не знал, что делать, и решил подождать еще сутки. К тому же ему страшно было оставить умирающего Фрица.
Смерть до сих пор обходила стороной французский экипаж, и теперь все были потрясены ее приближением.
Бедный Фриц! Красные пятна на его коже превратились в синеватые кровоподтеки, тело покрылось бугристыми гематомами, а конечности местами совсем потеряли чувствительность.
Малейший толчок вызывал у него такую острую боль, особенно в суставах, что он не в силах был сдержать стон, а то и крик.
Фриц потерял все зубы. Крепкие и совершенно здоровые, они выпадали из рыхлых десен.
Бедный механик чувствовал, что близок конец.
Никакое лечение не помогало.
Даже говорить эльзасец не мог — язык распух и не поворачивался во рту.
Товарищи, бледные, с мокрыми от слез глазами, стояли вокруг. Просто не верилось, что здоровый молодой человек может за короткое время дойти до такого состояния. Фриц Герман, белокурый великан, сильный и добрый! Во что он превратился за несколько дней!
Даже отважные матросы, глядя на него, ощущали холодное дыхание смерти.
Одно дело, когда человек гибнет в борьбе со стихией или врагом, но вот так заживо гнить!!!
Фриц был спокоен. Совесть у него чиста. В этот смертный час ему не в чем себя упрекнуть. Он никогда не ходил кривыми дорожками.
Механик с любовью и тоской смотрел на капитана, державшего его руку в своей.
«Франция», «Эльзас», «Васлонн» — шептали губы. — В Васлонне, очаровательном городке Эльзаса, Фриц родился. Там остались его отец с матерью.
Воспоминания о детстве, об утраченном родном очаге смешивались с мыслями о битве и мщении. И тогда из уст умиравшего вырывались гневные слова, полные ненависти к врагу.
Больной агонизировал. Но неожиданно к нему вернулся дар речи. Может быть, помогла порция водки, которую дал ему доктор.
— Прощайте, капитан!.. И вы, матросы, прощайте!.. Я не увижу вашей славы, не смогу вам помочь!.. Но я сделал все, что мог!.. Верно?
— Да, мой друг! — ответил капитан. Голос д’Амбрие дрогнул. В глазах блеснули слезы. — Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал. И век буду тебе благодарен.
— Спасибо, капитан!.. Работая для вас, я работал для Франции! Товарищи мои, простите, если кого обидел! Я умираю верным флагу Франции, как истинный сын Эльзаса… Я до конца боролся против тех… тех, кто его украл, мой Эльзас!.. Капитан, позвольте мне последний раз взглянуть на мой дорогой флаг!.. А ты, Артур… спой «Старый Эльзас»! И я умру счастливым.
Больной в изнеможении упал на постель, но когда увидел трехцветный флаг Франции, освещенный солнцем, силы будто вновь вернулись к нему. Он не мог оторвать взгляда от флага, символа родины, и в глазах его можно было прочесть безграничную любовь и глубокую грусть. Грусть перед вечной разлукой.
Форен с трудом сдерживал слезы.
Полог палатки был откинут, и на матросов падали яркие солнечные лучи, отраженные ослепительно белым снегом.
— Пой, друг! — Фриц умоляюще смотрел на парижанина. — Бог милостив, он простит меня! Я любил мою родину!.. Я пролил за нее кровь!.. Пой же про Эльзас…
Превозмогая волнение и судорожно глотая слезы, Летящее Перо запел:
Голос кочегара звучал все громче, ледяная пустыня, казалось, ожила.
Фриц стал задыхаться, на лбу выступил пот, глаза наполнились слезами.