Вера Мильчина
«Французы полезные и вредные». Надзор за иностранцами в России при Николае I
© В. Мильчина, 2017
© OOO «Новое литературное обозрение», 2017
Предисловие
Об отношениях России и Франции написано немало. Есть работы, посвященные влиянию французской литературы на русских писателей, восприятию французскими путешественниками России, а русскими – Франции, французам в России в 1812 году, французским инженерам, развивавшим русскую науку, и даже русским людям, которые сумели стать французскими писателями. Но тему отнюдь нельзя считать исчерпанной.
Русско-французские отношения в царствование Николая I (1825–1855) – это взаимные обольщения и взаимные страхи. Русские (включая императорское семейство) с удовольствием читали французских писателей и мечтали попасть на страницы их путевых заметок (разумеется, в лестном виде); французы (по крайней мере некоторые из них, недовольные отечественным политическим устройством) верили, что российская абсолютная монархия способна даровать подданным тот вожделенный «порядок», какого не обеспечивает шумный французский парламент. Но в то же самое время русские (во всяком случае, в правительственных кругах) боялись, что французы принесут в Россию «либеральную заразу»; французы же (и не они одни) боялись, что русские опять, как в 1814 году, придут во Францию и завоюют ее. Теофиль Готье в очерке о своем путешествии в Испанию и пребывании в Гренаде замечает:
Когда ризничий, показывавший нам монастырь, узнал, что мы французы, он стал расспрашивать нас о нашей стране и поинтересовался, правда ли то, о чем толкуют в Гренаде, а именно что российский император Николай ввел войска во Францию и захватил Париж.
Готье путешествовал по Испании в 1840 году, когда Россия и Франция вовсе не находились в состоянии войны; но ведь и дыма без огня не бывает; такую, следовательно, репутацию имела Россия в Европе. Не лучше была и репутация Франции в глазах российского императора; слова управляющего III Отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии (высшей полиции): «Иностранцы – это гады, которых Россия отогревает своим солнышком, а как отогреет, то они выползут и ее же кусают» – отражают отношение российской власти к иностранным подданным вообще, но «почетное» первое место среди них, особенно после 1830 года, когда к власти в результате Июльской революции пришел «король французов» Луи-Филипп, безусловно занимали подданные Франции. На этой почве взрастали газетные утки и мистификации, дипломатические скандалы, необоснованные подозрения ни в чем не повинных людей, утопические мечтания, не выдерживающие столкновения с реальностью.
В книге речь пойдет обо всем этом, но в первую очередь – о судьбах французов в России. Однако судьбы эти неотделимы от той репутации, которую имела Россия Николая I в глазах французов, поэтому некоторые главы посвящены не французам в России, а России на страницах французских газет и книг или в донесениях французских дипломатов. Кроме того, поскольку судьбы французов, приезжавших в Россию, зависели от надзора, осуществлявшегося III Отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии, вначале речь пойдет о функционировании этой организации и методах ее работы. Но моя книга – вовсе не история III Отделения и Корпуса жандармов (на эту тему есть много содержательных работ) и не история русско-французских отношений. Меня интересуют в первую очередь конкретные французы в их отношениях с Россией и русскими, то есть не история, а истории французов в России. Парадоксальным образом эти отдельные истории частных и притом, как правило, мало кому известных людей оказалось возможным извлечь из самых что ни на есть казенных архивных фондов – архива вышеупомянутой высшей полиции, хранящегося в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), и архива французского Министерства иностранных дел. Леопольда фон Ранке, призывавшего историков показывать, «как все было на самом деле», многократно обвиняли в наивности; однако мне – да и не мне одной – кажется все-таки, что, не имея такого намерения, не стоит и заниматься историей. Архивные документы об иностранцах в России чаще всего оповещают нас об имени и роде занятий безвестного приезжего, но не позволяют узнать что-то большее. Однако порой попадаются такие дела, которые дают возможность увидеть эпизоды из жизни французов в России изнутри, с разнообразными живописными подробностями, показать изнанку официальной истории, узнать, каким образом личные взаимоотношения «на местах», наивные заблуждения или хитроумные ухищрения, неосторожность или суетливость действующих лиц корректируют то, что написано в самых, казалось бы, объективных документах – высочайших указах и постановлениях правительства.