Франка могли манить в Закарпатье испарения сероводорода, выходящие кое-где наружу и сейчас, а так же минеральные источники, полезные его расшатанной нервной системе. Все-таки несколько лет напряженных интриг за лидерство в секте оборотней ("денме") надорвут кого угодно. Жаль, восстановить точные, с координатами, маршруты блужданий Якуба Франка по Украине сейчас вряд ли уже возможно. Изменилась карта местности, нет уже многих лесов, деревень и сел, переменили русла реки, сместились государственные границы. Могу лишь попытаться найти те места, мимо которых будущий лидер секты не смог пройти мимо, окажись он поблизости. Франк не вел дневников, не любил вспоминать свое криминальное прошлое, многое запамятовал, отличался безразличием к подобным частностям. Все его остановки походили одна на другую: ночь, дешевый постоялый двор, убогая каморка, скудный ужин и сон до полудня, когда уже неважно, в Черткове ты, или в Турьих Реметах....
10. Турьи Реметы, турий череп.
Франк скитается по лесам и горам, будто раскольник, опасающийся преследования, один, пешком, не ища ни новых впечатлений, ни знакомств, а только покоя. Переходит горные реки по шатким бревнам. Спит на пне тысячелетней пихты, свернувшись клубком. Определяет дорогу по звездам, словно первобытный. Находит съедобные мхи. Жарит гадюк. Молчит.
Издалека, редко-редко, Франк видел одинокую фигурку пастуха, окруженную множеством белых и коричневатых, иногда черных точек - овец, и уходил в сторону. Ему не нужны были проводники и собеседники. Франк хотел разобраться в своих чувствах и мыслях, понимая, что турецкие годы легли на его душу, как ложатся на песчаную отмель чужие наносы, закрывая старые слои. Сквозь них не видно было уже ничего его собственного. < Современные помешанные жалуются, что их мысли крадет кто-то хитрый, называя этих невидимых похитителей - чекистами, инопланетянами и т.д. Но в 18 веке эти хитрые воры звались - демоны>
Пройдя высокие горные перевалы, став свидетелем редкого зрелища - карпатского совопада, когда десятки мягких сов одновременно падают, словно звезды, с верхушек деревьев и с диким уханьем плюхаются вниз, Якуб Франк приблизился к Турьим Реметам.
Туров там уже истребили, но в окрестностях еще водились коренастые медведи, волки, даже дикие коты, с необычайно густой шерстью, расчерченной темными полосами на светлом фоне и огромными желтыми глазами. На кончиках ушей у этих котов нервно дергались тонкие кисточки, роднившие их с рысью, а подушечки лап украшал страховочный слой сваленного, как войлок, меха - беднягам приходилось выманивать мышей из нор под ледяной коркой. Коты умели отлично маскироваться, сливаясь с высокой травой, со стволами деревьев, поэтому они видели путника, а путник даже не догадывался о существовании этих замечательных дикуш.
Чувствуя в путнике чужака, природа оказывала Франку свое безмолвное сопротивление.
Под ноги попадались камни с острыми краями, о которые еретик едва не поранил пальцы ног, торчавшие из краденых цыганских сапог, давно разорванных по шву. Ежи сворачивались в игольчатые шары и бросались на Франка, как на вражескую амбразуру. Заросли меловых папоротников закрывали глаза резными вайями, и он шёл, не видя дороги. Солнце пряталось за тучи, а если и выглядывало ненадолго, то дробилось и блекло в сетях буковых крон, становясь дырявым решетом. Мхи упрямо оказывались на южной стороне стволов. Запинаясь и спотыкаясь, беглец добрался до небольшой, идеально круглой, но абсолютно лысой поляны.
На ней стоял валун, серо-коричневого цвета, со сколами и трещинами. Одна из трещин причудливо напоминала вилочку о трех зубцах. Из щелей прорастали мелкие, бледные, некрасивые верески и один малюсенький папоротник. В левом углу камня валялся обглоданный турий череп с рогами.
Франку стало жутко. Он обожал черепа, но и от лысой полянки, и от валуна веяло угрозой. Чьему темному культу посвящен сей алтарь?
Но страх пропал, и, успокоившись ("это все нервы!"), встал на самую вершину горы и долго стоял, смотря на лежащие перед ним Турьи Реметы. Взгляд его был строг, а руки жестко скрещены. Именно здесь Франк решил, что Библия несколько устарела, надо написать новую. Первые строки "Книги слов панских", или, как ее называли противники "фраников", "Библии баламута", влетели ему в голову именно тут, при помощи турьего черепа, почитавшегося мольфарами (колдунами, искаж., латин.) - "вещуном и вдохновителем".
Обрадованный своим величием, Якуб снял феску, будто приветствуя закарпатское селенье, и начал спуск. При этом, правда, он зацепил край куртки о шипы, оставив клочки войлока. Шиповники, терновники и крыжовники "обожали" его, липли, льнули, ластились. Дальше с ним начало твориться нечто непонятное.
Спустившись в село, первым дело направился почему-то к костёлу (его недостроенный шпиль виднелся издалека с горы), немного вздремнул на прохладной скамье темного дерева, вдыхая армат восточных благовоний, напоминавших ему Турцию. Потом, очнувшись с тяжестью в сердце, которая всегда терзала Франка, стоило ему увидеть во сне что-нибудь дурное, он начал озираться по сторонам. Вокруг статуи Мариам горели низкие толстые свечи, пламя их колебалось, лицо ее казалось ожившим, а взгляд грустным.
На мгновение ему даже почудилось, будто с бледной щеки скатилась слеза - или таков был замысел неизвестно скульптора?!
- Аттика Кадиша! (Предвечный), Малка Кадиша! (Святой Царь, ивр.), Шхина! - озарило еретика. Бездна прельстительных замыслов стремительно раскрылась перед ним, словно новые ворота в неведомые дали. Ведь для людей Эдома (так он называл христиан) его соплеменница Мариам была Ясной Панной, а именно она соответствует одной из ипостсей Б-жества, Ш"хине. В мистико-эротических стихотворениях, написанных на иврите средневековых книжников, она зовется Альма , Бетула .
- Отныне, Айяла (Лань, излюбленный образ каббалистов и суфиев), я буду твоим верным слугой, - поклялся Франк, - и приведу к вере Эдома твой народ, чтобы он помнил твою чистоту и красоту.
Франк начал бормотать обрывки странных молитв, откуда они взялись - сам не знал, из прапамяти, наверное, из недоученных уроков в хедере, из семейных церемоний, из экстатических восклицаний, обращенных к той самой Гвире - внучке Берахьи Русо. Отношение Франка к этой девчонке колебалось от ярости и злости к нежности и экзальтации, ведь при всей своей наглости Гвира, сама того не зная, помогла ему разобраться со стариком Берахьей, нечаянно его отравив. Разве ее маленькими ручками, перепутавшими чаши с зельями, не проявлена высшая воля?!