И ни турок, и ни змеев.
Схватили тут Ганчу два змея
И унесли высоко в пещеру.
Словно два те змея, властолюбивый отец и не менее властолюбивая душа Абары-Евы, закинули ее высоко, а затем безжалостно сбросили в пропасть, откуда нет возврата. Она, названная в честь демоницы Абры (Авры), отвечающей за телесный низ, за матку, за утробу (и за сумасшествие, между прочим, тоже), рано проявила свою восточную, чувственную натуру.
Напомним, что ее мать вышла замуж всего в 14 лет, а ее отец участвовал в оргиях секты "денме" в столь юном возрасте, что описать эти бурные ночи в Салониках автор не смеет, боясь попасть под стать о детском порно.
Не забывайте: мало того, что Абара-Ева родилась наделенной диким темпераментом, еще воспитываясь в городе, где число борделей всегда превышало число храмов, а в храмах ночами не стеснялись, подкупив ксендза, совокупляться на скамейках, и на кладбищах среди могил. Даже днем, завернув в подворотню, можно увидеть такое, что и словам не опишешь, а на фасадах восседали голые античные дамы, и балконы изящные держали атланты, на фиговые листки которым архитектор пожалел гипса.
Львов эпохи барокко был одним из самых беспутных мест Европы. Чего только не доводилось подслушивать - из баловства, в резных деревянных исповедальнях костёла! Блуд с братьями, племянниками, пасынками, с собаками, быками и даже козлами.
Но самую любопытную историю своему духовнику поведала одна знатная пани, свидетельницей исповеди которой оказалась Абара-Ева. Пани созналась, что ночами к ней прилетает демоническая сущность, по облику - обыкновенный земной мужчина, но с кожаными черными крыльями, покрытыми тонким мелким пушком, и с острейшими крючьями на концах этих крыл, и совращает ее. История барочная, порождение излёта средневековья, которое в Львове немного задержалось.
- Отчего же вы не сопротивлялись демону? - в изумлении воскликнул ксёндз (изумление было не слишком искренним - он хорошо разбирался в своих подопечных).
- Ах, разве можно было ему противостоять? - вздохнула дама, он полностью парализовал мою волю, я лежала, словно мертвая, не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, ни крикнуть.
Абаре-Еве этот бред понравился, и она тоже захотела, чтобы к ней ночами прилетал такой демон. О том дочь, ничего не стесняясь (ее ведь так приучали себя держать - что нет запретных тем), спросила у отца, уже давно томящегося в Ченстохове, в крепости для особо опасных преступников.
Якуб Франк неимоверно обрадовался - в меня Евця, в меня! - и поспешил дать кое-какие практические советы. Воспользовалась, правда, ими дочка позже - неловко было чертить гематитом (камнем-кровавиком) пентакли на роскошном ореховом паркете, когда в доме находится иезуит. Но, стоило только ее наставнику уехать, Абара-Ева вытащила отцову записку и проделала все в точности, и даже арамейские заклинания не переврала.
Днем, к ее явному разочарованию, никто не пришел, однако ночью произошло нечто, отчего девочка в одной сорочке выскочила через окно в сад и долго бродила под одинокой сырной луной. С неба падали тонкие золотые стрелы, мелкие, узкие, неимоверно блестящие, уходили в даль пригородного леса, таяли в болотах и исчезали. Абара-Ева приняла падение с неба золотых гвоздиков (в польском языке звезды - "гвязды", я их представляю в виде мелких золотых гвоздиков, вбитых в небесную твердь) со своими магическими опытами и решила (по неопытности), что немного ошиблась. Соблазнитель с кожаными крыльями к ней еще не пришел, но не сомневайтесь, вскоре он явится дочери еретика во всем своем великолепии, и даже почти не будет пахнуть серой.
... Ее новый домашний учитель, второй иезуит Алоизий Комаровский, не только тщательно мылся, надеясь истребить запахи ада, коими он сильно пропитался, но еще и душился немного индийскими масляными каплями с иланг-илангом, хоть это и возбранялось строгим уставом. Придя к ним в дом, иезуит первым делом перекрестил все окна, двери и даже чердак, а затем прочел особую молитву, повелевающую демонам выйти.
Абара-Ева сразу полюбила своего второго иезуита, потому что отец сидел в тюрьме, а маме вечно было некогда приласкать дочь - на нее упало руководство сектой.
- Тебе только 9 лет, ты такая маленькая, как калиновая соня - шептал иезуит, но почему, Евця, ты такая взрослая? Мне даже страшно учить тебя - кажется, ты заешь больше....
- А что делать, - вздыхала девочка, - я уже в ад спускалась.
- Правда? В ад?
- Когда умирала от дифтерита, меня уже демон за левую ногу схватил, а папа отшвырнул его и сказал - отдай ее, она моя! И поклялся, что я буду служить одному господину....
- Бедная ты моя, Абара-Ева, невинное дитя, попавшее в пасть дьяволу, - кинулся к ней иезуит, и девочка горько зарыдала на его плече.
- Я не хочу служить этому господину, призналась она однажды, - но отец все решил за меня. Придется жить....
Хорошие девочки мечтают вырасти монашками, а плохие - куртизанками. К Абаре-Еве это не относилось: зная, что посвящена в служение злу, она всерьез хотела исправиться, а это лучше всего сделать в тихой обители, разводя овец и вышивая бисером. Если не получится, она намеревалась превратиться в калиновую соню, маленького, толстого, сонливого и большеглазого зверька, прячущегося в кроне старой калины. Сонь на свете жило не столь уж много. В античности сони считались изысканным лакомством, их жарили в меду, набивали орехами и подслащенными зернами. Сони были очень вкусные, а жир их целебен. Патрициям приносили сонь, запрятанных в особые сосуды с множеством мелких дырочек. Сонь осталось мало, и, чтобы стать ею, спящей 9 месяцев в году, придется изрядно помучиться. Да и заклинаний таких не найдешь ни в одной книге....
- Калиновых сонь ты выдумала, Евця, есть сони орешниковые, боялычные, но не калиновые.
- Они есть, я знаю - упрямо твердила она.
Сердце иезуита дрогнуло, и ему ничего не оставалось, как спланировать похищение воспитанницы, дабы увезти ее в отдаленный монастырь, спасти душу. Все было готово, но внезапно Якуб Франк, почуяв неладное, приказал своим верным друзьям вернуть дочь в Ченстохов, не пускать больше к ней никаких учителей, кроме своих "фраников". Если бы Абара-Ева могла стать калиновой соней, спать, свернувшись идеальным кругом, всю зиму, а проснувшись ближе к лету, лакомиться сочными алыми ягодами, висеть, зацепившись длинным хвостиком, за ветки, сновать между терновниковых шипов...