Мои любимые авторы не скупились на щедрые обещания научить заклинанию духов или дьяволов. Я с жаром принялся этому учиться.
Глава 3
Когда я достиг семнадцати лет, мои родители решили отправить меня в университет города Ингольштадт. Уже назначен был день отъезда, но прежде чем он наступил, в моей жизни произошло первое несчастье, словно предвещавшее все дальнейшее.
Моя любимая Элизабет заболела скарлатиной. Она болела так тяжело, что жизнь ее была в опасности. Моя матушка стала ухаживать за больной, и ее неусыпная забота победила смертельный недуг. Элизабет была спасена, но для ее спасительницы эта жертвенная забота оказалась роковой. На третий день моя матушка почувствовала себя плохо, высокая температура сопровождалась самыми тревожными симптомами. Скоро стало ясно, что болезнь идет к печальному концу. Но даже на смертном одре матушка продолжала думать обо мне и Элизабет. «Дети, – сказала она, – я всегда мечтала о вашем союзе. Это мое заветное желание». То были ее последние слова, и душа ее отлетела.
Мы все были в отчаянии. И не могли примириться, что навеки угасло сияние любимых глаз. Но мы так любили друг друга, что всеми силами старались утешить и поддержать нашего старого отца и хоть сколько-нибудь друг друга.
Мой отъезд в Ингольштадт, отложенный из-за этих печальных событий, был теперь решен снова. Мы засиделись допоздна, и никто не мог произнести неизбежное слово «прощай». С рассветом я бросился на сиденье экипажа, уносившего меня от моих любимых, и с трудом сдержался, чтобы не разрыдаться.
Путь в Ингольштадт был долог и утомителен. Наконец моим глазам предстали высокие белые шпили города. Меня направили к господину Кремпе, профессору естественных наук. Это был грубоватый человек, но большой знаток своего дела. Он задал мне несколько вопросов и был поражен моими ответами. «И вы в самом деле потратили столько времени на изучение подобного вздора? Боже! В какой же пустыне вы жили, если никто не сообщил вам, что вы увлеклись выдумками и баснями!» Я был, конечно, несколько растерян, но ничто не могло поколебать доверия к моим кумирам.
Я стал посещать лекции других профессоров. Наиболее значительными мне показались исследования господина Вальдмана. Свою лекцию он начал с обзора истории химии и сделанных в ней открытий. Но это были всё те же хорошо известные мне представители науки, которые, в своем роде, совершали истинные чудеса. Они исследовали природу в ее сокровенных тайниках. Они узнали, как движется в нашем теле кровь и из чего состоит воздух, которым мы дышим. Они повелевали небесным громом, землетрясениями, и, главное, они проникли в тайны невидимого мира.
Таковы были слова профессора, вернее, слова судьбы, произнесенные на мою погибель. Он затрагивал одну за другой сокровенные струны моей души. «Если столько уже сделано, – думал я, – уверен, я сделаю больше, много больше, и приобщу человечество к глубочайшим тайнам природы».
В тот же день я посетил дом господина Вальдмана. Я сказал, что его лекции во многом уничтожили мое предубеждение против современных химиков. Он провел меня в свою лабораторию и объяснил назначение различных приборов. Он вручил мне также список книг, с которыми, по его мнению, я обязательно должен был ознакомиться.
Глава 4
С того дня естествознание, и особенно химия, стало почти единственным моим увлечением. Господин Вальдман сделался мне истинным другом и учителем. Благодаря стремлению и упорству я, разумеется, добился немалых успехов. Я поражал студентов своим усердием, а своих наставников – познаниями. Теперь Корнелий Агриппа уже не казался мне столь блестящим ученым. Я надеялся, что новые знания приведут меня к великим научным открытиям.
И действительно, к концу второго года я придумал некоторые усовершенствования в химической аппаратуре, завоевавшие мне в университете признание и уважение. Особенно занимало меня строение человеческого и вообще любого живого организма. Где, часто спрашивал я себя, таится жизненное начало? Я особенно тщательно изучал физиологию.