3
Он обретает бессмертие
Клер Клэрмонт (недавняя Джейн) не была в Лондоне почти год и теперь стояла перед новым каменным зданием старейшего королевского театра «Друри-Лейн» и думала — нет, вовсе не о Шелли, в доме которого она снова поселилась по окончании своей таинственной ссылки. На этот раз ее мысли занимал другой поэт — Байрон. Здание театра, отстроенное заново после недавнего пожара, поразило ее своими масштабами и великолепием. Ей вообще все в Лондоне после девонширской провинции казалось роскошным, богатым и полным смысла. Она чувствовала, что стоит на пороге новой жизни, новых важных отношений, — и готова была не раздумывая броситься в эту жизнь с головой как в омут.
Клер через знакомых узнала, что главная английская знаменитость, притча во языцех, великий и ужасный лорд Джордж Гордон Байрон приобрел с помощью друга пай и вошел, как бы сказали сейчас, в правление театра «Друри-Лейн». Этой зимой он часто бывал здесь, и английские леди требовали от своих дочерей даже не смотреть в его сторону — а сами не могли оторвать глаз от этого невысокого коренастого красавца, когда он появлялся в ложе. Его врожденная хромота только усиливала то таинственное и зловещее впечатление, которое он производил на окружающих. Злые языки даже шептали, что его нога напоминает раздвоенное копыто дьявола, а сам он — мистическое сочетание Аполлона с Мефистофелем. Маменьки прятали от дочек его поэму «Корсар», действие которой происходит в турецком гареме, но ее читали решительно все — в момент публикации за один день было продано 10 000 экземпляров! Хотя сейчас светское общество куда больше, нежели его сочинения, занимал скандал вокруг его запутанных отношений с женой Аннабеллой (она уехала к родителям и собиралась разводиться) и замужней единокровной сестрой Августой, которая, по слухам, родила от него ребенка. Конечно, Клер была в курсе всех этих сплетен и резонно рассчитала, что знаменитый поэт в каком-то смысле вакантен. Она знала, как вести себя с поэтами, и, главное, хотела взять реванш у Мэри, заполучившей наконец Шелли в свое полное распоряжение. И вот теперь Клер собиралась написать Байрону письмо с просьбой оказать ей протекцию на театральном поприще — у нее был очень приятный голос, она действительно неплохо пела и, в конце концов, той зимой 1816-го ей было всего семнадцать! И она была прехорошенькой со своими темными вьющимися локонами и карими глазами.
Атаковав Байрона письмами, Клер быстро поняла, что интерес для него могут представлять не ее стати и уж тем более не ее желание играть на сцене — а ее знакомство с Мэри, дочерью Мэри Уолстонкрафт и Уильяма Годвина, которых Байрон глубоко почитал, и поэтом Шелли, чьи произведения он прекрасно знал. Так и вышло: Байрон согласился познакомиться с Мэри, которая ему очень понравилась — естественностью и благородством своего поведения. Кроме того, оба они, как выяснилось, высоко ценили и любили поэзию Кольриджа — Мэри вообще приятно поразила его рассказом о том, с какими знаменитыми писателями и философами она накоротке общалась в доме своего отца.
Клер между тем неуклонно шла к намеченной цели. Она писала Байрону: «…вот уже целый год вы занимаете мои мысли, когда я остаюсь одна. Я не надеюсь, что вы меня полюбите, я не достойна вашей любви… Будете ли вы возражать против следующего плана? В четверг вечером мы выедем вместе в почтовом дилижансе миль за 10–12 от Лондона. Мы будем там на свободе, и никто не будет знать нас, на следующий день рано утром мы возвратимся». Дилижанс не понадобился: сближение произошло в его ложе в театре, а потом состоялось несколько тайных встреч в его доме на Пикадилли-террас (Piccadilly Terracе). И он, собираясь уехать из Англии в Европу, подальше от всех своих неурядиц, наверняка очень скоро забыл бы о ее существовании — если б именно Клер не устроила так, что в Швейцарию вслед за Байроном отправились Шелли с Мэри и, конечно, она сама. Сделать это было не так уж трудно: деньги у Шелли уже появились, отец Мэри в очередной раз не пустил его на порог, хотя и согласился на то, чтобы Шелли оплатил его самые неотложные долги, поэму «Аластор» критики даже не заметили — самое время было сменить обстановку. Так что именно Клер Клэрмонт в конечном итоге мир обязан тем знаменитым (в литературном мире) событиям на вилле Диодати в Женеве, в результате которых Мэри Шелли написала своего «Франкенштейна».