Шли дни, и силы возвращались к незнакомцу. То и дело он поднимался на палубу, выискивая те сани на горизонте, но большую часть времени он проводил в обществе капитана, слушая его рассказы о намеченной экспедиции.
— Да, мой друг, — говорил молодой англичанин, — я с радостью отдал бы все свое состояние, и даже собственную жизнь за те знания, какие может открыть моя экспедиция. Не такая уж это дорогая цена за то, что может принести счастье всему человечеству!
Здесь роковая тайна.
Незнакомец прикрыл глаза рукой, и слезы полились у него из-под пальцев.
— Не говорите так! Вы не знаете, что вас ожидает! — крикнул он. — Когда я расскажу вам свою печальную повесть, вы увидите, как я посвятил свою жизнь поискам знаний, которые облагодетельствуют все человечество. А на самом деле — я принес беду и погибель всем, кого я любил, и сам теперь на краю могилы. Не допускайте себя до такого!
— Расскажите о своих злоключениях, и вам станет легче, — сказал Уолтон ласково. — А там, кто знает, я вам, быть может, и сумею помочь.
— Благодарю вас за доброе участие, — вздохнул больной. — Но ничто уже не изменит моей участи. Одно только я еще должен сделать, пока я жив, и тогда я смогу умереть со спокойной душой.
И он начал рассказывать капитану свою историю.
Ничто не изменит моей судьбы.
ГЛАВА 2. Так начинается история Франкенштейна
Счастливая, любящая семья.
Зовут меня Виктор Франкенштейн, и веками имя наше уважали в Женеве, в Швейцарии. Преданные мои родители воспитали меня и двух моих младших братьев Эрнеста и Уильяма с терпением и любовью и кроме того взяли в семью Элизабет Лавенца, осиротевшую дочь итальянского знатного семейства.
Элизабет была моложе меня, и я всем сердцем любил ее, как родную сестру, хоть она и называлась нашей кузиной. Много счастливых часов провели мы в веселых забавах. Но когда подросли, обнаружились между нами различия: Элизабет любила наблюдать великолепные виды гор и озер Швейцарии… я же задавался мыслью о том, как устроено все в природе, какие тайны прячут от меня земля и небеса!
Потом я стал учиться в школе и там на всю жизнь подружился с Генри Клервалем. Генри был трудолюбивый и умный. Он обожал сочинять истории о героях-рыцарях, а потом мы с ним разыгрывали их в лицах.
Бывает ли детство счастливей! Добрые, великодушные родители, двое веселых младших братишек, любящая сестра и преданный, изобретательный друг! Да, так все было до самой моей погибели, до того, как горделивая мечта не побудила меня исторгать у природы тайны, скрытые от человека с тех самых пор, как жизнь началась на земле.
А ведь до тринадцати лет наука манила меня только возможностью открывать способы лечить болезни, спасать людей от смерти.
Как чисты были эти детские мечты!
«Храбрые рыцари».
Когда мне было пятнадцать лет, страшная гроза подстрекнула иные стороны моего научного любопытства. Внезапный, пугающий удар молнии поразил древний дуб возле нашего дома. В одно мгновение от могучего дерева остались одни только щепки.
В жизни своей я покуда не видывал ничего подобного. В ту же минуту я понял, какую невероятную разрушительную силу несет в себе электричество. И тогда же призадумался о том, какие еще силы оно от нас таит.
Эти мысли занимали меня и в семнадцать лет, когда я готовился к расставанию с любимой семьей, чтобы уехать в небольшой швейцарский городок Ингольстад, дабы учиться там в университете.
Перед отъездом меня постигло первое в моей жизни горе. Элизабет заболела тяжелой горячкой, жизнь ее была в опасности. Хотя за ней могли ходить наши слуги, матушка, не желая слушать никаких возражений, взялась сама за нею ухаживать. А через три дня она слегла, и на четвертый стало ясно, что она умирает.
Сила электричества.
Лежа на смертном одре, она призвала к себе всю семью и вложила руку Элизабет в мою руку.
— Заботьтесь о братьях, — сказала она. — Я умру спокойно, зная, что однажды вы станете мужем и женой.
Мы с Элизабет дали ей слово.
После смерти матушки я медлил с отъездом, но через несколько недель отец решил, что пора настала.
Генри пришел попрощаться. Мысль о разлуке нас мучила. Генри тоже хотел бы учиться в университете, но не получил благословения отца, который настаивал на том, чтобы Генри со временем наследовал его дело.
Помахав рукой провожающим и поднявшись в карету, я понял, что впервые оказался один на один с чужим, неведомым миром.
Обещание умирающей матери.
ГЛАВА 3. Удивительное открытие
Профессор Вальдман поощряет Виктора.
В университете я по-прежнему предавался своим детским мечтам. Я мечтал найти способы облегчить болезни и продлить человеку жизнь.
Профессор Вальдман, мой любимый учитель, советовал мне изучать труды и новых и древних ученых.
— Соединив познания тех и других, — говорил он мне, — ты обретешь безмерную силу. Ты сможешь открыть тайны неба и земли, и тайны человеческого организма, и как он действует.
— О нет, сэр, мне мало этого! — воскликнул я, и в ту же минуту я понял, что мне нужно не только узнать, как действуетчеловеческий организм, но и тайну его создания!
Заметив, как блестят у меня глаза, но не представляя себе, насколько простирается моя дерзость, профессор Вальдман мне обещал:
— Мальчик мой, меня радует твое рвение. Будь уверен, я помогу тебе всем, чем смогу.
Профессор скоро стал для меня не только моим любимым учителем, но и другом. Я читал все научные журналы, какие мог найти, ходил на самые интересные лекции и беседовал с самыми крупными учеными в нашем университете.
Я устроил лабораторию у себя на чердаке и часто работал там ночь напролет — до рассвета.
Однажды утром профессор Вальдман позвал меня к себе в лабораторию.
— Виктор, — сказал он, — за последние два года ты сделал выдающиеся успехи.
— Благодарю вас, сэр, — отвечал ему я. — Сейчас я больше всего времени посвящаю анатомии и физиологии, чтобы когда-нибудь понять, как зарождается жизнь. Но я сам понимаю, что для этого сначала нужно понять, как жизнь кончается — как умирает и разлагается тело.
Я работал ночами.
— Это очень дерзкая цель, милый Виктор. Ученые бьются над тайной зарождения жизни веками. С тех пор, как существует наука. Ты блестящий ученый. Слава — твой удел. Если кому и доступна отгадка сей великой тайны, — то только тебе. Но ты не должен забывать о других, о тех, кто тебя любит… Кстати, помнишь ли ты, что уже два года прошло с тех пор, как ты последний раз был дома, в Женеве?