В это время Ларсенис активно начал осваивать новую профессию — таксидермию. Оказывается, изготовление чучел зверей и птиц было весьма прибыльным занятием в Литве; чучела были востребованы и дорого стоили за рубежом, в то же время мало кто в Европе занимался этим не слишком приятным и сложным ремеслом. Для бывшего хирурга Ларсениса, с его чуткими пальцами, таксидермия стала идеальным занятием. Шелкопряд не давал забыть о себе: чучела постоянно оживали в ходе их сшивания, для этого было достаточно использовать хотя бы малую часть от чужой тушки — даже перо из чужого крыла. Вместе с тем обойтись без использования чужих «деталей» было просто невозможно: редко какая тушка попадала в руки неповрежденной, в идеальном состоянии; чучела приходилось собирать как модели из конструктора, заменяя недостающие части всем, что подходило по размеру, форме и окрасу. Животные, оживленные шелкопрядом, не нападали на Виктора, вели себя мирно, однако каждое оживление выпотрошенных и заведомо мертвых тел ввергало Вика в ступор и уныние. У него был выбор: либо раз за разом убивать оживших тварей, портить тем самым свою работу и начинать ее заново, либо снять предмет с груди и работать без него. Вик решился на второе. Спрятал шелкопряда в коробочку из-под духов и засунул ее в дальний угол ящика стола.
Виктор снова оценил вкус полноценного существования. Через полгода он оставил работу в морге и полностью сосредоточился на таксидермии. Он продавал чучела в Литве и России через Интернет, но это не приносило ощутимой выгоды. Скоро Вик вышел на интернетовские просторы Европы и обнаружил, что спрос на таксидермию там гораздо выше. Больше всего Виктора обрадовало то, что самый высокий интерес к чучелам был в Скандинавии, и острее всего — в Норвегии. Правда, этот интерес к таксидермии был там весьма специфическим — более всего были востребованы чучела лососей, выловленных в быстрых горных реках. Ларсенис десяток раз брался за изготовление лососьих чучел, а потом зашел в тупик. Пойманных лососей безжалостно сжирали на месте, жаря их мясо на гриле, а Виктору присылали лишь скомканные шкурки, плохо проспиртованные, сгнившие за время почтового путешествия, разрезанные в двадцати местах, и без фотографий, намекающих на то, какой была рыба при жизни. Конечно, рыба не человек, у нее нет физиономических черт, но если в процессе работы вы получите королевского лосося вместо радужной форели, то грош цена такой работе.
Можно было решить вопрос? Можно и нужно. В родной Клайпеде Вик нашел старого чучельника Андрея Фомина, по новой литовской орфографии — Фоминаса. Впрочем, Андреас Фоминас нисколько не возражал, чтобы его звали Андреем Прохоровичем. У него-то Ларсенис и научился тонкостям ремесла — изготовлению чучел на каркасе, способу мягкой набивки и натягиванию на манекен.
— Бери шкурку так, нежно. — Фоминас брал шкуру куропатки и аккуратно расправлял ее на столе, пришпиливая толстыми стальными спицами к пробчатой основе. — Ты должен представить, какой эта птица была в жизни, какой корм она клевала, как ходила, как передвигала ноги. Как взмахивала крыльями, когда убегала от хищников. И если ты сделаешь чучелко на одной лапке, в момент взлета, с глазами, полными страха, и крыльями, встающими на воздух, я поставлю тебе пятерку.
У Ларсениса не получалось. Никак не мог он поймать момент взлета.
Сгнившие шкурки лососей из Норвегии Фоминас выкидывал незатейливо и без малейших угрызений совести. Зато давал советы, остроумные и обстоятельные. Вот типичная его лекция:
— Не важно, Витя, какого размера был лосось и где он был пойман, — говорит Андрей Прохорович. — Сходи в супермаркет, купи крупного лосося походящей породы, с неповрежденной шкурой, аккуратно сдери с него кожу, сделай чучело и отправь обратно в Скандинавию. Если лосось будет в полтора раза больше того задохлика, коего тебе прислали, можешь рассчитывать на восторг и дополнительное вознаграждение. Рыбаки обожают приукрашивать собственные достижения. Вот ты представь: какой-нибудь норвежский чудак, некий Олаф Олухсен или Твёрд Хрендерсон, покупает лицензию, едет на речку и ловит там на спиннинг десяток форелей, самая крупная из которых в фут длиной. Он приезжает домой, на радостях нажирается пива, мелких рыб отдает жене на готовку, а над самой большой долго медитирует и в конце концов решает, что она достойна украсить стену его гостиной. Он трясущимися руками обдирает с нее кожу, оставив голову, комкает все это в кучку и пихает в морозилку. При этом режет кожу бессовестно — а, ерунда, чучельник починит, не мое это царское дело. Потом проходит рабочая неделя. В следующие выходные наш Олух Хрендерсон вспоминает, чего не хватает в его гостиной — макета форели, в полметра, насколько он помнит, длиной, и с медной, с загнутыми углами, табличкой, на которой выгравировано: «Эту рыбу поймал Хрен Олухсен 17 июля 1993 года от Р.Х. в реке Нюмедаль». Чудак лезет в морозилку и обнаруживает там под пакетами с брюссельской капустой жалкую смерзшуюся кучку непонятно чего — все, что осталось от его гигантского лосося, которого, как ему уже помнится, он вытягивал три часа на леску толщиной в палец. А он успел нахвастаться в баре всем своим приятелям, что поймал настоящего монстра, почти белую акулу, и скоро сия рыбина достойно украсит интерьер его жилища. Тогда этот деятель лезет в Интернет и начинает прикидывать, как не опозориться перед знакомыми. Первым делом он находит сайт — к примеру, твой: некий Виктор Ларсенис из какой-то там Литвы обещает сделать идеальное чучело кого угодно из чего угодно, а недостатки присланного материала будут исправлены этим мастером-таксидермистом так искусно, что хоть в Британский музей выставляй. К тому же Ларсенис берет за это в пять раз меньше, чем в самой Норвегии. Ну, нашему викингу с рогами это и нужно. Он быстренько читает на сайте инструкции, как подготовить шкуру к пересылке, не забывая прихлебывать пиво. Он узнаёт, что шкурку с очищенной изнутри головой нужно как можно быстрее заспиртовать на три дня, потом упаковать в непроницаемую тару и отправить мастеру быстрой почтой — желательно, DHL. Спирта у него, конечно, нет. Он пихает свою кучку в стеклянную банку и заливает ее водкой, найденной в шкафу. Водки мало, почти вся выпита, поэтому туда же набулькиваются домашние остатки джина и виски. На DHL денег ему жалко, он пользуется какой-нибудь «Скандинавией-экспресс», и поэтому посылка идет не один день, как ей положено, а дня три. Впрочем, это значения уже не имеет. Потому что то, что он запихнул в банку, негодно уже через полдня после поимки. Теперь ты понимаешь, почему я сразу выкидываю эту дрянь?