Шурави-табиб Витя определил его состояние элементарно: болевой шок. Капитан Ларсенис добавил: это была совсем не исландская борьба, не глим. Это было чистой воды боевым самбо, или, учитывая несоветские реалии, боевой разновидностью джиу-джитсу, коему учили солдат НАТО. Причем, судя по скорости Фламмена, датчанин был не просто солдатом, а как минимум спецназовцем. Может, даже инструктором по рукопашному бою. И в любом случае — бывшим военным, как и сам Виктор.
Вик наклонился к уху Йоуста.
— Этот Фламмен у вас тут часто бывает? — спросил он шепотом.
— В первый раз его вижу. Он крутой, я смотрю.
— Победителем станет?
— Вряд ли. Он жутковат, но весу в нем не хватает. Техника у него отличная, натовская, но у нас тут сидит как минимум трое ребят, кто отслужил в армии всю жизнь и весит больше Фламмена на полцентнера. Если первые двое не справятся, то Мортен его точно задавит. Бодаться с Мортеном — все равно что с носорогом. Въезжаешь?
— Понял…
— Торвик! — прервал Виктора выкрик Рудольфа. — Густав! На арену!
Вместе с Виком поднялся на ноги швед-квашня. Ага, стало быть, он и есть Густав. И что? Для чего его отдали на растерзание Виктору? Руди хочет выбить иностранцев из турнира в первую очередь? Руди желает убрать из глима Виктора, потому что этот человек-тесто заорет сразу, стоит Вику лишь дотронуться до него ботинком? Или Руди дает Виктору карт-бланш, дабы тот освоился и начал привыкать?
Вигго не стал размышлять на эту тему. Он вышел в центр ристалища, коротко поклонился противнику и сразу пошел в бой. Опять-таки, не стал мудрствовать лукаво, поймал пухлые руки противника, шагнул дальше, сделал нижнюю подножку, уронил квашню через здоровую ногу и отошел в сторону. Тесто растеклось по земле. Схватка закончилась.
— Какой ты быстрый! — заметил Йоуст, когда Вик снова приземлился рядом с ним.
— А что надо было делать? Кататься с ним по траве полчаса? Мне даже прикасаться к нему противно!
— Не думай, что дальше будет так просто. Сейчас увидишь сам.
Виктор не только увидел, но и почувствовал это на своей шкуре. Всего было десять бойцов тяжелой категории, и каждый должен был схватиться с каждым. Но после боя с Фламменом или Мортеном очередной противник выбывал по причине невозможности продолжать состязание из-за состояния здоровья. Виктор боролся три раза, побеждал каждый раз, но отправил в госпитальную палатку всего одного. Йоуст, к счастью, остался на ристалище, хотя Вик и кинул его на землю.
— Йоуст, Торвик! — крикнул очкарик Фоссен. — На выход!
До этого Виктор уже расправился с тремя противниками, и назвать эти бои легкими было нельзя. Вик сражался в естественной для него манере, привитой в советской армии, той, что называлась «боевым самбо». Спецназовский бой — к громадному сожалению, урезанный наполовину, поскольку Вик не мог работать ногами и не мог нанести ни одного удара. Его противники действовали в манере классического глима — быстро сближались, путали по рукам и ногам и начинали кататься по траве — до тех пор, пока кто-то не перемогал силой и не мог встать, оторвать от себя соперника и оставить его на земле. Три раза Виктор пересиливал. Противники превосходили его массой, умением в глиме и борцовским опытом. Вик редко боролся в жизни, если не считать тренингов в армии. Ему легче было застрелить врага с полукилометра из СВД точно в глаз, чем кататься с ним по земле, не вправе нанести ему ни одного удара, и в постоянном страхе — то ли пнуть ботинком и быть дисквалифицированным, то ли вообще потерять протез. И все же эти три крепыша были не ровней Ларсену, даже близко не стояли. Табиб Ларсен знал болевые точки, и, стоило ему высвободить ему из захвата одну руку, бой кончался. Виктор с силой ввинчивал большой палец в шею противника, тот бессильно раскидывал руки, Вик поднимался и шел в свой угол, даже не оглядываясь.
Его нога, которой не было, болела все сильнее. Это называется «фантомные боли». Ремни, крепящие протез, в каждой схватке норовили съехать ниже колена, что было катастрофой. После очередного боя Виктор засучивал штанину и прилюдно возвращал ремни на место, сие нисколько его не смущало. Йоуст помогал ему. Но лямки из черного брезента напитались потом, разбухли и стали скользкими. Никогда им так не доставалось.