Когда он вошел в дом, бородатый уже положил девушку на постель Виктора и укрыл ее одеялом.
— Как тебя зовут? — громко спросил Виктор.
— Игнат Нефедов. — Бородатый обернулся, и Вик увидел, что у него разноцветные глаза.
— Ага, — пробормотал Виктор, — еще и предметник. Только не говори, что у тебя гетерохромия.
— Витя, перестань! — Бородач махнул рукой. — А ты здоров мечом махать. Раскормили малютку, натренировали. И двигаешься шустро, хотя у тебя половины ноги нету.
— Откуда знаешь?
— Я все знаю, Витя.
— И меня знаешь?
— Дурацкий вопрос. И братишку я твоего видел, и папу Юргиса. И тебя на руках баюкал, когда тебе было два годика. И в Афгане появлялся я не раз, только ты не обращал на это внимания — был я обликом другим, и ты не узнал бы меня, как бы ни старался. Не будем терять времени, доктор. Девушку надо спасти, иначе в этом дурацком мире случится вселенский запор, и не все его переживут. Ты не переживешь точно. Капельница есть?
— Допустим, есть.
— Не надо допущений. Девочка в целом ничего, только ужасно обезвожена. Поставь ей капельницу с глюкозой, наполовину разведи физраствором. А я пойду наружу, пошуршу там.
— Там куча собак…
— Дохлых? Оживленных шелкопрядом? Ничего они мне не сделают, даже близко не подойдут, — уверенно заявил Игнат. — Ты, главное, за девушкой следи. Ей выжить нужно.
— Как ее зовут?
— Лена.
— Русская?
— Исландка. Точное имя — Элин Магнусдоттир. Я вернусь минут через десять. Все-таки вы звери, викинги!
— Боюсь, ко мне это не относится.
— Пожалуй, да, — неожиданно согласился бородач. — И все-таки, Витя, беги за капельницей. Сначала справимся с обезвоживанием. А все остальное — потом.
Игнат без спроса натянул полушубок Виктора, висевший на стене, поскольку сам был лишь в камуфляжной футболке — холодновато для февраля, как ни суди, а потом почти беззвучно выпорхнул за дверь.
Виктор раздел девушку, сложил ее одежду, отвратительно провонявшую потом, мочой и кровью, в целлофановый мешок, завязал его сверху узлом, и ударом ноги отправил в угол. Одежда была древней, льняной и меховой, состёганной вручную. Поставил девушке капельницу. Затем протер ее кожу, по-летнему загорелую, влажными стерильными салфетками. Он безо всякого волнения смотрел на ее нагое тело, сильное и мускулистое. Но не мог без трепета взглянуть на ее лицо. Элин выглядела как сестра-двойняшка Сауле. Такая же рыжая, скуластая и синеглазая. Только вот выше Сауле не меньше, чем на голову. Огромной длины девушка.
Судя по одежде всех, кто выбежал сегодня из Червоточины, они ворвались в февраль Виктора прямиком из середины лета. Похоже, Червоточина мудрила со временем и пространством так, как ей хотелось. Впрочем, Вик надеялся узнать об этом от Игната. Похоже, тот был не просто предметником, но ведал о действии предметов много и больше многого.
Элин была очень плоха. Ее кисти и стопы были синими — похоже, их перетянули веревками на несколько часов. Голова ее была вся в запекшейся крови. Виктор прощупал череп девушки и обнаружил как минимум один открытый перелом теменной кости. Не факт, что таких переломов не было несколько. Это означало еще и наличие внутричерепных гематом. Виктор громким русским матом высказал все, что он думал об Игнате, заботливо накрыл Лену одеялом и отправился искать бородатого на улицу.
Предметник сидел на корточках и обшаривал второй труп лучника. Судя по тому, что первый труп уже шустро обгладывали собаки, с его обыском было покончено. Никто из псов не делал даже попытки напасть на рыжего бородача. Похоже, он командовал животными-зомби куда удачнее, чем сам Ларсен.
— Эй ты, встань! — скомандовал Виктор, направив дробовик на Игната.
— Убери пушку, — ответил Нефедов, даже не думая обернуться. — Если выстрелишь — попадешь в себя. А мне ты еще пригодишься.
— У нее перелом черепа.
— Я в курсе.
— Ее нужно в больницу везти. Трепанацию делать. И не факт, что довезем.
— Не довезем точно, — согласился Нефедов. — Умрет. Поэтому делай то, я тебе сказал, парень, и все будет путем. Иди в дом, не мерзни. Я сейчас приду.
— Она может умереть…
— Еще как может! — рявкнул Игнат, наконец обернувшись. — Какого хрена ты здесь делаешь? Я же сказал — не спускать с нее глаз, докторишка! А ну-ка марш отсюда!
Виктор хотел возразить, но язык его онемел. Он повернулся и пошел в дом.