Выбрать главу

Альтернативой закиси азота стал эфирный наркоз, который предложили, также для удаления зубов, американский химик Чарльз Томас Джексон и зубной врач Уильям Томас Грин Мортон в 1846 году. Обеспечивая более глубокую потерю сознания, он позволял производить более длительные и сложные операции, что дало стимул к развитию хирургии.

Хирургу больше не было необходимости проводить операции «на время», соревнуясь с болевым шоком за жизнь пациента. Он мог обеспечить пациенту надежное обезболивание и не торопясь решать хирургические проблемы. Эффективным было сочетание общего наркоза и местного обезболивания. Именно так проводит пункцию перикарда молодому фермеру доктор Кларксон, воодушевляемый неутомимой миссис Кроули, которая видела, как подобные операции делал в городе ее муж.

Очень важной частью хирургии, как военной, так и мирной, было умение перевязывать больных, не допуская в рану инфекции из внешней среды. Впервые важность асептики, или недопущения возбудителей инфекций в рану, и антисептики, то есть уничтожения микробов, начали понимать также в конце XIX – начале ХХ века. В 1885 году немецкий хирург Эрнст фон Бергман вместе со своим учеником Шиммельбушем впервые применили обработку хирургического инструментария с помощью специально созданной паровой машины. В 1890 году они доложили об этом методе асептики на X Международном конгрессе врачей в Берлине.

Венгерский акушер Игнац Земмельвейс в 1847 году предложил обрабатывать руки врачей, помогающих роженицам, раствором хлорной извести, что мгновенно почти в 20 раз снизило смертность от родильной горячки, не щадившей прежде ни крестьянок, ни аристократок. Когда в 1863 году Луи Пастер доказал, что причиной гнилостных инфекций являются невидимые невооруженному глазу возбудители – микробы, врачи поняли, как следует бороться с раневыми инфекциями. Английский хирург Джозеф Листер предложил для борьбы с этими возбудителями карболовую кислоту, и с тех пор запах карболки надолго поселился в стенах больниц, даря надежду и пациентам, и врачам.

Таким образом, хирурги научились не допускать инфекции в рану. Однако не менее важным было научиться бороться с инфекцией, которая все же оказывалась в ранах или в организме человека. Но это случилось позже, в 1928 году, когда Александр Флеминг открыл пенициллин. В конце XIX века идея уничтожать микробы продуктами жизнедеятельности других микробов казалась еще слишком невероятной. Хотя Р. Эммерих и О. Лоу описали антибиотическое соединение, которое они назвали пиоцианазой, еще в 1899 году.

«Франкенштейн, или Современный Прометей». Рождение замысла

«Я решила сочинить… такую повесть, которая обращалась бы к нашим тайным страхам и вызывала нервную дрожь; такую, чтобы читатель боялся оглянуться назад; чтобы у него стыла кровь в жилах и громко стучало сердце», – признается Мэри в предисловии. Но одно дело решить, а другое – написать. Сколько начинающих авторов останавливались на этом этапе – возможно, к лучшему? Но, к счастью для нас, Мэри пошла дальше. В разговоре Шелли и Полидори она уловила имя английского естествоиспытателя Эразма Дарвина, деда прославленного Чарльза Дарвина, и историю о том, как он, по словам Мэри, «будто бы хранил в пробирке кусок вермишели, пока тот каким-то образом не обрел способности двигаться». «Я не имею здесь в виду того, что доктор действительно сделал или уверяет, что сделал, но то, что об этом тогда говорилось, ибо только это относится к моей теме», – делает Мэри оговорку, и она права. Потому что Эразм на самом деле не проводил «ужасных опытов по оживлению вермишели», а только описал в своем трактате «Храм природы» наблюдения своего коллеги Джона Эллиса, согласно которым «в клейстере, состоящем из муки и воды, если дать ему закиснуть, в большом количестве наблюдаются микроскопические животные, называемые угрицами, их движения быстры и сильны, они живородящи и через известные промежутки времени производят на свет многочисленное потомство».

Это был отголосок древних споров о самозарождении жизни, сторонником которого оставались на протяжении веков множество естествоиспытателей и философов. В их число входил и Эразм Дарвин. Они считали, что жизнь не только появилась на Земле сама собой, без вмешательства Бога, но и что переход из неживой материи в живую происходит постоянно на наших глазах. Впоследствии развитие науки показало, что они ошибались, принимая за самозарождение стремительное размножение микробов и простейших на портящихся продуктах до такой степени, что они становились видимы в световые микроскопы XIX века. Современная эволюционная теория считает, что самозарождение жизни из неживой материи было возможно лишь при формировании планеты, когда условия на ней в корне отличались от тех, которые мы наблюдаем сейчас.