Отношение Рузвельта к правам негров заключало в себе сложный комплекс из личного сочувствия, социального патернализма, политической чувствительности к радикальной формулировке этих прав и расизму в конгрессе, а также оценки практического значения этой проблемы для реализации оборонной программы. В течение нескольких лет Элеонора Рузвельт пыталась добиться некоторого взаимопонимания между негритянскими лидерами и ее супругом, а также его администрацией. Еще в 1935 году она пробовала убедить Стива Эрли, что Уильям Уайт вовсе не был оскорбительно вызывающим и грубым, пусть он и одержим борьбой за принятие закона против суда Линча; ведь «если бы я была цветной, — говорила она, — то, полагаю, страдала бы той же одержимостью» — комплекс мученичества типичен для национальных меньшинств, равно как «вероятно, и комплекс неполноценности». Политика администрации в этом вопросе, если она вообще была когда-либо сформулирована, заключалась в реализации принципа — разделение, но равенство в вооруженных силах, на гражданской службе и в оборонных отраслях путем увещевания боссов предприятий. Но разделением часто подрывалось равенство. Поведение Рузвельта обескураживало воинственные группировки черных и борцов за права человека. Он неохотно шел на контакты с беспокойными негритянскими лидерами, снова и снова проповедовал в письмах в негритянские организации принцип «равных возможностей». В предвыборной кампании 1940 года он взял перед лидерами чернокожих американцев более определенные обязательства, чем прежде. Теперь борцы за гражданские права требовали от него как соблюдения своих принципов, так и выполнения своих обещаний.
Он с тревогой следил за растущими приготовлениями к маршу, угрожавшему бесцеремонно разрушить имидж национального единства, который президент заботливо создавал. Когда прямое, но негласное давление на чернокожих лидеров не дало результатов, президент выступил с обращением к ним через супругу. «У меня сильное впечатление, что вы совершаете роковую ошибку, — писала Элеонора Рузвельт Рэндолфу за три недели до даты запланированного марша. — Боюсь, что марш повернет вспять прогрессивные тенденции, которые наметились по крайней мере в армии, увеличения возможностей и уменьшения сегрегации». В нынешний напряженный период, продолжала Элеонора, инцидент может возбудить в конгрессе «даже более резкую оппозицию со стороны определенных групп, чем в прошлом». Когда-то крестовые походы приносили успех, но их время прошло.
Ясно, что это послание исходило от президента, так же как и от первой леди. И все же Рэндолф не соглашался отступить, пока не будет издан президентский указ против расовой дискриминации. Рузвельт попытался сделать все возможное на пути компромисса: он встречался с Рэндолфом и Уайтом, а также с боссами оборонных предприятий, приказал Управлению по промышленному производству подходить к решению расовых проблем «оперативно и продуктивно». Он мобилизовал все свои способности убеждать и примирять. Президент по-прежнему решительно возражал против марша. Что произойдет, если маршами на Вашингтон пойдут ирландцы и евреи, задавал он вопрос на встречах и сам на него отвечал: американцы отвергнут их как акты насилия.
И все же президент стал уступать. В конце июня, когда марш еще стоял в повестке дня, он организовал встречу миссис Рузвельт, Обри Уильямса, главы Национальной молодежной администрации, и мэра Ла Гардиа с негритянскими лидерами Нью-Йорка. Участники встречи вскоре зашли в тупик. Рэндолф и Уайт пригрозили организовать также марш на мэрию.
— За что? Что я сделал? — возмутился мэр.
Однако на встрече обговорили проект президентского указа, и президент его одобрил. Почти в самый последний момент марш отменили.
Президентский указ № 8802, изданный 25 июня 1941 года, столь мягок, что напоминает обращение понтифика. Работодателям и профсоюзам вменяется в обязанность «обеспечить полное и равноправное участие в производственной деятельности оборонных отраслей всех рабочих без дискриминации по признакам расы, веры, цвета кожи и национального происхождения». Контракты с предприятиями оборонной промышленности включат это положение. Федеральные учреждения, ответственные за программы профессионально-технического обучения, обязываются реализовывать их без всякой дискриминации. При Управлении по промышленному производству создается Комитет по справедливому найму на работу, правда без реальных полномочий. Указ, признанный впоследствии исторической вехой грандиозной внутренней битвы в стране, негритянские лидеры встретили со смешанными чувствами, а большая пресса — со сдержанным любопытством. Комитет, которому президент предоставил скромные денежные средства, неторопливо заработал. Однако это только начало.
Третьего августа 1941 года, поздним воскресным утром, президентский поезд выполз из душного Вашингтона и направился на север. Франклин Рузвельт с небольшой группой приятелей поехали покататься на лодках и порыбачить. В конце дня президентская компания прибыла в Нью-Лондон, штат Коннектикут. Там Верховного главнокомандующего вооруженными силами страны переправили на борт его яхты «Потомак», и в зареве вечерней зари она направилась в длинный залив Лонг-Айленда.
На следующее утро яхта с трепещущим на вершине мачты президентским стягом, бросившая якорь у Саут-Дартмута, штат Массачусетс, на виду у толпы в несколько сот человек, собравшихся на берегу, приняла на борт норвежскую принцессу Марту и ее двух дочерей, шведского принца Карла с окружением и отплыла в залив Баззардс, где президент и его августейшие гости рыбачили с кормы яхты. Улов оказался приличным Вечером «Потомак» вернулся в Саут-Дартмут, президент встал за руль моторной лодки «Крис-Крафт», чтобы высадить гостей у яхт-клуба. На другой день «Потомак», со все еще развевающимся президентским стягом, проследовала на север через канал мыса Код, где зеваки, разинув рот от удивления, наблюдали крупные фигуры президента и его приближенных, сидящих на второй палубе.
Но они видели не президента. Еще раньше, поздним вечером, «Потомак» примчался в тихие воды у западной оконечности острова Мартас-Виньярд, где в вечерней мгле ожидали 7 военных кораблей. Рано утром следующего дня президента и его команду переместили на борт тяжелого крейсера «Августа». Его военные эксперты были уже на корабле. Вскоре «Августа» двигалась на всех парах на восток, мимо плавучего маяка у Нантукетской банки, затем повернула на север. Командир корабля адмирал Эрнст Дж. Кинг принял все меры предосторожности. Впереди по обоим бортам «Августы» шли эсминцы, а перед носом крейсера двигался трал. Недавно установленный радар нащупывал путь в тумане. Через два дня небольшой флот приблизился к побережью Ньюфаундленда и вскоре вошел в небольшой залив бухты Арджентии, обрамленный низкими холмами, которые покрывали тощие сосны и кусты. Здесь ожидал американцев Уинстон Черчилль, прибывший на военном корабле «Принц Уэльский».
Произошла встреча, которую президент и премьер-министр долго ждали, — встреча, которой они были вынуждены дожидаться из-за бурных событий 1940-го и 1941 годов. Опытные политики, они ее тщательно продумали. Чтобы напустить побольше туману и избежать ненужных страхов и ожиданий у себя на родине, Рузвельт настоял на строгой секретности встречи. Даже Грейс Талли не имела представления о поездке президента. Из-за принятых мер предосторожности времени для подготовки встречи почти не осталось, не определили повестку дня. Военачальников уведомили о ней тоже в последний момент. Сын президента Франклин получил приказ явиться на «Августу» к главнокомандующему так неожиданно, что терялся в догадках, не получит ли взбучку от адмирала Кинга. Столь же был озадачен Эллиотт Рузвельт, вызванный из места расположения своей эскадрильи. Черчилль предпочел бы более открытую встречу. Он хотел заявлений о большом значении англо-американского единства, обсуждения важных вопросов, планирования конкретных мероприятий, принятия далеко идущих обязательств. Рузвельт просто желал встретиться с Черчиллем, познакомиться с ним поближе, обменяться идеями и информацией, продемонстрировать моральное единство.