Около восьмидесяти тысяч людей тайно перебросили к берегу реки. Ночью с 24-го на 25 июля головные части армии Хуана Модесто пересекли на лодках излучину реки возле Гандесы, а остальная часть армии перешла реку по понтонным мостам на другой день. Республиканские части застали врасплох националистов47. Самоуверенность и плохо поставленная разведка не позволила националистам верно определить цели и масштабы республиканского наступления. Сам Ягуэ еще 22 июля информировал Франко, что оптимистически оценивает возможности отразить любую вылазку республиканцев. Когда все произошло, каудильо находился в Бургосе. Разбуженный Паконом, он немедленно позвонил Кинделану и приказал нанести мощный удар с воздуха по плацдарму республиканцев48. Действия народной армии привели к крупным потерям в войсках Ягуэ, хотя из-за тяжелых потерь и 14-й Интернациональной бригаде пришлось отступить. Однако выше по течению реки республиканцам удалось захватить большой плацдарм в широкой излучине. К. 1 августа они достигли предместий Гандесы, в сорока километрах от исходного пункта наступления. Гандеса, важный перекресток дорог, была, с этой точки зрения, идеальным плацдармом для дальнейшего наступления республиканцев.
Говорили, что, хотя штаб Франко встревожило форсирование Эбро, сам каудильо испытывал удовлетворение, сразу усмотрев в этом событии возможность заманить республиканцев в западню: позволить им перейти реку, а потом окружить и разгромить. Во всяком случае, факт остается фактом: штаб Франко был поначалу деморализован стратегическим успехом республиканцев49. Каудильо отреагировал на наступление спокойно, но вряд ли дальновидно. Как это часто с ним случалось, он нашел одно решение: попытаться вернуть утраченную территорию. Приказав вначале подвергнуть республиканцев бомбардировкам с воздуха, Франко затем перебросил в район военных действий подкрепления, чтобы остановить продвижение республиканцев. Впервые он посетил фронт 2 августа. Свой штаб каудильо снова разместил в Педроле, в том же дворце. Вскоре был организован мобильный штаб, состоящий из колонны грузовиков, тщательно замаскированных под передвижные радиостанции50. Через несколько дней Франко решил начать наступление на республиканцев и развязать жестокие изнурительные бои. Понимая, что это будет стоить ему немалых потерь, он надеялся все же уничтожить вражескую армию. Наступление на Валенсию отложили. Началось отчаянное и стратегически бессмысленное сражение за территорию. В этой кровавой бойне погибло еще больше людей, чем под Брунете, Белчите и Теруэлем. Но для Франко потери ничего не значили, когда появлялась надежда уничтожить республиканскую армию51.
К разочарованию штабистов, а также немцев и итальянцев, сражение на Эбро длилось около четырех месяцев. Если бы Франко удержал республиканцев в ловушке у реки, а тем временем начал бы быстрое наступление на практически незащищенную теперь Барселону, он приблизил бы конец войны на полгода. Когда Кинделан указал ему на это, каудильо, словно соглашаясь, пожал плечами, но ничего не ответил52. Сейчас в его распоряжении находилось под ружьем около миллиона людей, и он не задумывался о потерях. Африканское прошлое явно сказывалось на модели поведения Франко. Он почел за лучшее превратить Гандесу в кладбище республиканской армии, чем добиться быстрой и впечатляющей победы53.
Высшее командование националистов подвергло острой критике принимаемые генералиссимусом решения, что отразилось на моральном состоянии Франко. Кинделан спрашивал, почему так мало используются танки54. Пакон утверждал, что битва на Эбро была единственным сражением Гражданской войны, во время которого обнаружились разногласия между каудильо и его генералами55. Барон фон Шторер сообщил в Берлин о сценах, происходящих в штабе Франко: каудильо кричал на своих генералов и обвинял их в том, что они неверно исполняют его приказы56. Итальянский генерал Марио Берти по указанию Муссолини заявил Франко, что ему следует направить усилия на окончание войны. При этом он добавил, что новая военная техника из Италии будет поступать лишь в том случае, если итальянцам позволят принимать участие в выработке стратегических решений. Граф Виола сказал фон Штореру, что это блеф, однако Рим действительно обеспокоен медлительностью Франко57. Дуче все более удручало, что каудильо «вяло ведет войну». Он заявил Чано: «Запиши в своем дневнике, что сегодня, 29 августа, я предсказываю поражение Франко. Этот человек или не знает, как вести войну, или не хочет ее вести. Красные — это бойцы, а Франко — нет»58. В это время, видя, что затянувшаяся война, изнурившая страну, заходит в тупик, энергичный премьер-министр республиканского правительства Хуан Негрин попытался найти почву для компромисса и мира, но Франко не желал ничего, кроме безоговорочной капитуляции.