Пропагандистская машина режима стала вовсю трубить о том, что каудильо — достойный современник дуче и фюрера, достойный наследник великих королей-полководцев славного имперского прошлого Испании. Последние три года амбиции Франко непомерно возрастали, поэтому кризис в Европе он сочтет удобным для себя случаем. Как глава государства, главнокомандующий вооруженными силами, глава правительства и национальный руководитель объединенной партии каудильо обладал полномочиями, неведомыми даже во времена Филиппа II. Достигнув вершины власти и снискав авторитет внутри Испании, он хотел добиться признания и на международной арене, чтобы удовлетворить свои амбиции и исправить историческую несправедливость, совершенную Британией и Францией по отношению к Испании. 1939—1940 годы станут пиком амбиций каудильо. Он вынашивал план возродить империю малым трудом, держась в тени Гитлера. Но в ходе Второй мировой войны Франко поймет, что так он успеха не добьется. И тогда со свойственной ему гибкостью он даст задний ход и начнет укреплять то, что имеет, — власть в границах Испании.
В апреле же 1939 года каудильо не соизмерял безграничные амбиции со стоящими перед ним политическими задачами, с экономической и военной слабостью, оставшимися ему в наследство после Гражданской войны. Но в одной области его самоуверенность оказалась уместной. Сталкиваясь с враждебностью побежденных республиканцев, а также с амбициями и соперничеством различных сил националистской коалиции, он действовал умело и безжалостно. Инстинкты Франко, развившиеся в Африке, побуждали его решать проблемы Испании так, как если бы он находился в Марокко в должности верховного комиссара. Другими словами, он поведет себя как полновластный военный колониальный правитель. Врага — побежденных республиканцев — каудильо будет жестоко громить, «семействами» в лагере националистской коалиции — манипулировать, словно дружественными марокканскими племенами, задабривая их подачками, заставляя соперничать друг с другом, втягивая в коррупцию и проводя репрессии так, чтобы возбудить их взаимные подозрения, но не позволить им ничего решать без верховного арбитра.
Однако если Франко чувствовал себя уверенно в политическом отношении, то военные и экономические возможности Испании вряд ли допускали внешнеполитический авантюризм. Армия не могла защитить страну в уже стоящей на пороге большой войне, а о захватах за рубежом и думать было нечего. Хотя кое-что из современного вооружения, завезенного немцами и итальянцами, и осталось после апреля 1939 года, но интенсивное использование в боях весьма существенно снизило его кондиции. Трудности в получении запчастей, не говоря уж о необходимости платить за уже имеющиеся, еще более снижали его значение. Франко, по существу, ничего не сделал для создания военно-воздушных сил или бронемеханизированных частей. После демобилизации (летом 1939 года) половины националистской армии под командованием каудильо оставалось еще более полумиллиона солдат и 22 100 .офицеров19. Осторожный каудильо, стремящийся к военному величию, содержал такую огромную армию, чтобы иметь под рукой мощный репрессивный механизм. Подвергаясь давлению подхалимов и фалангисгских фанатиков, желающих укрепить связи с державами Оси, Франко не отдавал себе должного отчета в том, что с такими вооруженными силами ему вряд ли достанется заглавная роль в предстоящей большой игре.
Однако в начале лета 1939 года каудильо был не прочь продемонстрировать силу на международной арене. Он приказал сосредоточить довольно большие силы на границах с Францией и у Гибралтара. Весьма обеспокоенное французское правительство направило своим послом в Мадрид 84-летнего маршала Филиппа Петэна. В этом проявился отчаянный страх французов: престиж Петэна польстит каудильо и уменьшит его враждебность к Франции. Франко и Петэн были знакомы, но не питали друг к другу симпатии — вопреки утверждениям франкистской пропаганды и самого каудильо102. По мнению Леона Блюма, «это слишком повышало значение начинающего диктатора». Узнав о намерении французского правительства, каудильо, как говорят, прослезился от волнения20. Петэн прибыл, намереваясь развивать отношения в духе доброй воли и сотрудничества21. Однако слезы каудильо высохли весьма быстро. Это назначение дало пищу его самомнению, и он заставил почтенного маршала ждать дольше обычного, когда тот явился с верительными грамотами. В ответ на лестные слова Петэна Франко произнес официальную дружественную речь, после чего, однако, и он сам, и его министры выказали новому послу явное пренебрежение22. Возмущенный Петэн никогда не простил этого Франко. Французское правительство, обеспокоенное угрожающими передислокациями испанских войск и присоединением каудильо к Анти-коминтерновскому пакту, быстро отозвало Петэна в Париж для консультаций. Но маршал не верил во враждебные намерения Франко23.
102
Они встречались в феврале 1926 года, когда Петэн был с визитом в Мадриде, а затем в 1927 году во время посещения Франко военного училища в Сен-Сире. Начальником училища в ту пору был Петэн.