Этот парад позволил Франко изобразить себя достойным партнером стран Оси. Речь каудильо должна была подтвердить это впечатление. Он предупредил «некоторые нации», явно подразумевая Англию и Францию, чтобы они не пытались взять под контроль политику Испании, применяя экономические рычаги. Франко выразил решимость до конца подавить побежденные политические силы и проявлять бдительность по отношению к «еврейскому духу, который сделал возможным альянс большого капитала с марксизмом»29. После парада каудильо устроил банкет в королевском дворце Паласио-де-Ориенте для старших офицеров частей, принявших участие в параде. Еще более театрализованное действо состоялось на следующий день. Тщательно подобранная к случаю средневековая символика подчеркивала преемственность военных деяний Франко с борьбой за освобождение Испании от мавров. Когда каудильо прибыл на торжественное богослужение в королевскую базилику Де лас Салесас Реалес воздать благодарность за ниспосланную победу, раздался гром пушек. Хор монастыря Санто Доминго де Силос встретил его исполнением межарабского107 песнопения X века, написанного для приветствия государей. Окруженный прославленными военными реликвиями испанского прошлого — такими, как боевое знамя битвы при Лас-Навас-де-Толоса, где в 1212 году была одержана крупная победа над маврами, штандарт дона Хуана Австрийского, прошедший битву при Лепанто 1571 года, и Валенсии (Senera de Valencia), — Франко поднес свой «меч победы» кардиналу Гома, архиепископу Толедо и примасу всей Испании, и тот благословил каудильо. Меч был возложен на высокий алтарь перед большим распятием Христа Лепантийского, специально по этому случаю привезенным из Барселоны30.
Намек поняли все: толстый коротышка Франко — современный наследник великих христианских полководцев прошлого, нынешний Сид и дон Хуан Австрийский. Клерикалы радовались возрождению идиллических средневековых отнршений между Церковью и героем-полководцем, наследником прошлого. Об этом свидетельствует обмен письмами между Франко и примасом. Кардинал Гома распорядился поместить меч в кафедральном соборе Толедо рядом с другими великими историческими реликвиями31.
В 1939 году каудильо считал свои связи с фашизмом необходимой предпосылкой возрождения прославленных имперских традиций. Двадцать третьего мая он устроил официальную церемонию проводов фон Рихтхофена и легиона «Кондор». В конце своей напыщенной речи Франко сказал: «Я испытывал величайшую гордость оттого, что под моим командованием были германские офицеры и солдаты». Он просил их увезти с собой в Германию «непреходящую признательность Испании»32. Отношения с Италией были еще сердечнее. Каудильо и его свояк, министр внутренних дел, горячо стояли за укрепление связей с Муссолини33. Первого июня 1939 года Серрано Суньер отплыл из Кадиса в Неаполь с последними итальянскими войсками. Итальянский военный конвой доставил его в Неаполь вместе с двенадцатью генералами, одним адмиралом, несколькими высшими офицерами ВМФ и многими высокопоставленными фалангистами. В Италию с конвоем прибыли и три тысячи испанских солдат и офицеров. Они прошли парадом по улицам Неаполя и Рима. Делегацию приняли с высокими почестями, ее пребывание сопровождалось пышными церемониями, что произвело неизгладимое впечатление на Серрано Суньера. Прием, оказанный ему в Италии, разительно отличался от того пренебрежительного отношения, с которым он позже столкнулся в Германии.
Король Виктор-Эммануил III, три принца, архиепископ Неаполя, Чано и Серрано Суньер наблюдали торжественное прохождение итальянских и испанских войск. На другом параде, в Риме, Серрано Суньер приветствовал войска, стоя рядом с Муссолини. Эмоциональный Серрано сказал дуче и Чано, что Испании нужно еще два, а лучше три года, чтобы закончить военные приготовления. И когда вспыхнет война, «Испания выступит на стороне Оси, будет руководствоваться чувствами и разумом. Нейтральная Испания обречена в будущем на бедность и унижение». Испания, утверждал он, не обретет суверенитета, пока не вернет Гибралтар и не захватит Французское Марокко. Серрано Суньер произвел на Чано огромное впечатление, несмотря на свою «худобу и болезненность». Итальянцы высоко оценили его ум и пылкость. В публичных выступлениях и в частных беседах Серрано Суньер рассыпался в искренней благодарности за итальянскую помощь во время Гражданской войны, а также выражал крайнюю враждебность по отношению к Британии и Франции. Преклоняясь перед дуче, он назвал его в газетном интервью «одним из редчайших гениев, которых История дарит только раз в два-три тысячелетия»34.
107
Мосарабы — часть коренного населения Испании, оказавшаяся на территории, захваченной арабами. Сохранив приверженность христианской религии, они восприняли многие черты культуры мусульманских пришельцев. (Примеч. перев)