Вскоре после визита Чано и обуздания Кейпо де Льяно в Испанию нанес визит шеф германской военной разведки адмирал Канарис. Он увидел ужасающую нищету и продолжающееся сопротивление республиканцев. Каудильо поделился с ним своей тревогой: война с участием Германии и Италии может спровоцировать вторжение Франции в Испанское Марокко. Испания, говорил он, не в состоянии выдержать войну ни теперь, ни в ближайшем будущем, и прямое нападение на Гибралтар немыслимо. Однако Франко предложил создать в Тарифе* базу для подводных лодок «малюток», чтобы те контролировали Гибралтарский пролив, и согласился создать базы обеспечения в Сантандере, Виго, Кадисе и, возможно, Барселоне для грядущих германских операций в Атлантике61. Эти базы служили бы для заправки топливом и замены экипажей и расширили бы радиус действия и оперативные возможности германских подводных лодок и других военных кораблей в 1940 году и в дальнейшем. На Гитлера эти предложения произвели адекватное впечатление. Франко готов был предоставить военные базы и услуги, поскольку его беспокоило, как бы Ось не выиграла предстоящую войну раньше, чем он сможет вступить в нее. Тогда передел мира произвели бы без учета его амбиций.
Франко взрастил Фалангу в соответствии с веяниями мировой политики и так же предоставил ей господствующую роль. В декрете, подписанном 31 июля, каудильо подтвердил, что она остается единственной партией в стране, и сохранил контроль над ней в своих руках. Ее правящий орган — Национальный совет — был велик, плохо управляем и в значительной мере служил декорацией. Маленький постоянный исполнительный комитет — Политическая хунта — был связующим звеном между партией и правительством. Возглавил Политическую хунту Серрано Суньер, тем самым обретя огромную власть. Всем, кто входил в силовые структуры, вменялось в обязанность автоматически становиться членами Фаланги и на политических мероприятиях использовать фашистское приветствие62.
Собственные позиции Франко еще более укрепил Закон о главе государства (Ley de la Jefatura del Estado) от 8 августа 1939 года, наделивший его правом издавать законы и декреты без консультаций с кабинетом министров, «когда это диктуется безотлагательными соображениями». Послушная пресса щедро расточала хвалы «верховному главе», готовому взять на себя столько власти, сколько необходимо для выполнения его исторической миссии по национальному возрождению63. Такого рода властью прежде обладали только короли средневековой Испании, поэтому все указывало на личностный харак-
•Тарифа — местечко на атлантическом побережье Испании, на выходе из Гибралтарского пролива. (Примеч. перев.) тер диктатуры Франко. Закон свидетельствовал о том, что каудильо считает министерские и правительственные функции административными, а не политическими. Политическую власть Франко всегда отождествлял с военной и относился к правительственной машине как к армии.
Чано в августе предупредил каудильо о возможности войны между Германией и Польшей. Новость, видимо, удивила Франко, убежденного, что Британия и Франция принудят Польшу уступить германским требованиям64. Каудильо в ответ на это передислоцировал войска и провел фортификационные работы у французской границы и на границе Испанского и Французского Марокко. Он проявлял осмотрительность в отношении Франции, поскольку до ее краха в 1940 году считал французскую армию грозной боевой силой. Когда Петэн выразил гневный протест по поводу строительства военных укреплений, каудильо ответил, что они всего-навсего оборонительные. Петэн возразил, что разница между возведением оборонительных сооружений и баз для наступательных операций слишком невелика. Маршала шокировало, что каудильо отказался проводить его до двери — это всегда делал Альфонс XIII65.
Франко создал также специальное «гибралтарское командование» численностью в одну дивизию. Эти антифранцузские и антибританские мероприятия, как сообщил он послам Италии и Германии, являются его помощью странам Оси. После своей встречи с Петэном каудильо хвастливо заявил итальянскому временному поверенному, что испанские действия сильно беспокоят французов. Он отметил в беседе со Шторером, что Франция не сможет вывести ни одного человека из Марокко, пока Испания держит там восьмидесятисемитысячную армию, превышающую численность контингента мирного времени во французской зоне. Через своего брата в Лиссабоне каудильо оказывал давление на Португалию, побуждал ее пренебречь своими обязательствами перед Британией и придерживаться нейтралитета66.