В частном кругу Франко был куда более заангажирован. Он и Серрано Суньер считали, что из-за высокомерной позиции Британии и Франции в отношении Испании эта страна долгое время находилась в униженном и подчиненном положении4. Когда маршал Петэн и сэр Морис Питерсон посетили министра иностранных дел, чтобы вручить официальные ноты своих правительств, свидетельствующие об уважении к нейтралитету Испании, Франко отказался принять их5. Реакция каудильо скоро нашла свое выражение в публикациях строго контролируемой прессы. Газеты наполнились антибританскими и антифранцузскими выпадами, а также радостными сообщениями о том, что Германия поддерживает испанские имперские амбиции в Африке6. В середине сентября Франко сказал фон Штореру, что если Англия и Франция выиграют войну, то это будет плохо для его революции, поэтому он придерживается политики благожелательного нейтралитета в отношении Германии7.
Стол каудильо был завален восторженными отчетами о военных успехах германской военной машины, которые присылал испанский военный атташе в Берлине полковник Хосе Луис Рока де Тогорес, и Франко с завистью и восхищением говорил Штореру о «блестящих победах Германии»8. Пресса оправдывала германо-советский пакт на том нелепом основании, что коммунизм в России умер. Ответственность за расчленение католической Польши возлагалась целиком на англо-французскую сторону, отвергшую притязания Германии9. С течением времени восторженное отношение каудильо к Оси становилось все более очевидным. Двадцать шестого сентября, выступив в Бургосе перед вторым Национальным советом Фаланги, Франко вновь подтвердил свою приверженность католической вере, ни словом не обмолвился о коммунизме и заявил о своей готовности принять «героическое решение, если того потребуют обстоятельства». Недовольство Англией и Францией и радость оттого, что они остались почти в одиночестве, возобладали над другими эмоциями10. Каудильо был убежден, что Британия скоро начнет искать мира и, возможно, даже обратится к нему с просьбой оказать посредничество в переговорах с Гитлером11. В это же время обозначились признаки ухудшения экономической ситуации в Испании. Серрано Суньер публично признал существование дефицита в продуктах питания и серьезные дефекты сети распределения. Вину за это возложили на красных12.
Франко полагал, что проведение политики автаркии, наподобие итальянской, и укрепление статуса Испании как военной державы помогут снять экономические проблемы. Считая, что принципы свободной торговли — вредная выдумка, из-за которой Испания оказалась в положении колонии, он отверг их. Восьмого октября каудильо закончил работу над собственным весьма упрощенным десятилетним планом оживления испанской экономики и раздал членам кабинета документ «Основы и директивы плана реорганизации нашей экономики в соответствии с нашей национальной реконструкцией». Вероятно, при составлении этого плана Франко пользовался помощью своего давнего друга Хуана Антонио Суансеса, министра промышленности в первом кабинете каудильо. В этом документе отразилась не обоснованная ситуацией вера в то, что Испания способна заменить импорт своими товарами, увеличить экспорт, использовать лишь собственное сырье, не привлекать иностранные инвестиции, несмотря на послевоенную разруху и нехватку топлива13. В период ужасающего дефицита продуктов питания, одежды и стройматериалов Франко принимает опрометчивое решение о сокращении импорта и отказывается брать кредиты у демократических стран. Преимущества нейтралитета, обеспечившие Испании экономический рост во время Первой мировой войны, были забыты. Над всем возобладали идеологические соображения и ложное восприятие экономической действительности. Позднее утверждали, будто курс на автаркию был навязан Испании внешнеполитическими обстоятельствами. Однако подобную интерпретацию опровергает упомянутый план Франко, обнаруженный в середине 80-х годов. Дефициты, порожденные автаркией, еще более обострило катастрофическое решение поддержать сильно завышенный курс песеты. Рационирование товаров привело к активизации черного рынка и росту коррупции в небывалых масштабах. Не счесть страданий, которые пришлось пережить испанскому народу в голодные 40-е годы. В значительной мере их спровоцировали экономические решения, принятые каудильо14. Нехватка основных товаров, особенно одежды и обуви, голод, массовый рост проституции и эпидемических заболеваний, даже тех, которых Средиземноморье не знало с библейских времен, стали повседневной реальностью так называемых «голодных лет» (anos de hambre)15.