В воскресенье 1 октября 1939 года режим, его печать и радио отмечали третью годовщину прихода Франко на пост главы государства. В духе полурелиги-озного торжества «священного единения Отечества и Франко» прошел праздник, впоследствии ежегодно отмечаемый как День каудильо»16. Восемнадцатого октября Франко перенес свою штаб-квартиру из Бургоса в столицу. В тщательно спланированной церемонии прощания снова проводилась аналогия между каудильо и Сидом. В чрезвычайно льстивой речи алкальда были такие слова: «Город, как кабальеро де Вивару [Сида звали Родриго де Вивар], подносит ему в дар сердце и говорит: «Каудильо, вот Бургос, слава Богу, и хвала тебе, Спаситель Испании»17.
Переезжая в столицу, каудильо намеревался сделать своей резиденцией королевский дворец Паласио-де-Ориенте. Но Серрано Суньер посоветовал Франко не делать шага, свидетельствующего о безграничных амбициях. Куньядиссимус убедил его не поддаваться мании величия (folie de grandeur) и не подвергать риску отношения с монархистами из числа приверженцев каудильо. Франко пошел на компромисс и согласился поселиться в величественном, но отдаленном дворце Пардо под Мадридом по дороге на JIa-Корунью. Построенный Карлом I как охотничий замок дворец чаще использовался Карлом III. Замок украшали гобелены Гойи и других художников периода правления Карла IV, а позже Фердинанда VII. Пардо привлекал Франко и его жену своим королевским прошлым, безопасностью и гористыми окрестностями, идеально подходящими для охоты.
Пока дворец Пардо приводили в порядок, Франко и донья Кармен переехали в замок Виньюэлас в восемнадцати километрах от Мадрида, принадлежавший герцогу дель Инфантадо. Поселившись здесь, Франко живо заинтересовался вопросом о жалованье главы государства. В сравнении с тем, что получали Альфонс XIII и два республиканских президента, Алкала Самора и Асанья, особенно приняв во внимание бедственное экономическое положение Испании, первоначально положенную ему сумму в 700 тысяч песет можно считать вполне приличной110. Каудильо с женой оставались в замке Виньюэлас до марта 1940 года. Реставрационные работы в Пардо должны были обеспечить замок современными удобствами, а вместе с тем максимально приблизить его к XVIII веку, дабы параллель между Франко и королями прошлого напрашивалась сама собой. Петэн в этой связи заметил, что Франко «все больше прибирал к рукам королевский статус»18. Обосновавшись в Пардо, Франко настоял, чтобы с его женой обращались как с аристократкой и называли ее «ла сеньора». Он вызвал раздражение монархистов декретом, предписывавшим в случае появления его супруги на официальных государственных мероприятиях исполнять в ее честь королевский марш — как это делалось в присутствии королевы до 1931 года19. Окруженные льстецами, изолированные от реального мира, они в свое удовольствие проведут там тридцать пять лет, совершая лишь кратковременные официальные поездки по провинциям, выезжая трижды на короткий срок за границу для встречи с Гитлером, Муссолини и Салазаром и проводя долгие отпуска за пределами замка, чем Франко никогда не пренебрегал.
Страсти Гражданской войны и чувство солидарности с Осью вспыхнули ярким пламенем в ноябре в ходе еще одного театрализованного представления. В третью годовщину казни республиканцами Хосе Антонио Примо де Риверы, 20 ноября 1939 года, его прах, захороненный в Аликанте, был эксгумирован, и начался — со всеми воинскими почестями — первый этап его перенесения к месту нового захоронения в Эскориале, усыпальнице королей и королев Испании. Представление, захватившее всю страну, длилось десять дней и десять ночей. Факельная процессия, сопровождавшая останки Хосе Антонио, прошла путь в пятьсот километров. Как и другие церемониальные эксгумации111, эта ставила целью пробудить в людях ненависть, которой они были охвачены во времена Гражданской войны.
В церемонии приняли участие фалангистский Молодежный фронт, женская секция Фаланги, синдикаты и даже регулярные армейские части. На пути шествия разжигались костры, проводились церковные службы. Фалангисты из всех провинций, сменяя друг друга, шли за прахом. Каждая смена сопровождалась артиллерийским салютом, во всех городах и деревнях Испании били в колокола, прерывались занятия в школах и университетах, а учителям и профессорам предписывалось вставать и, держа руку в фашистском приветствии, выкрикивать: «Хосе Антонио — здесь!» Кортеж, прибывший в Мадрид, встретило высшее командование вооруженных сил, представители нацистской Германии и фашистской Италии. Во дворец Сан-Лоренсо-д-эль-Эскориал прибыли великолепные венки от Гитлера и Муссолини20. Некоторые члены верховного командования были весьма недовольны тем, что фалангисгскому лидеру оказали более высокие почести, чем Санхурхо или Моле, не говоря о великих монархах прошлого21. Реанимация ненависти времен Гражданской войны привела к вспышкам насилия, к избиению и убийству заключенных республиканцев взбудораженными толпами фалангистов, взявшими штурмом тюрьму Аликанте. Все это вызвало серьезный разлад в иерархии режима.
110
Весной 1940 года официальный курс песеты в отношении фунта стерлингов равнялся 39:1. При таком соотношении его жалованье в ценах 1992 года составило бы 511 500 фунтов стерлингов. Эта цифра не включает в себя другие выплаты, такие, как жалованье верховного главнокомандующего и генералиссимуса вооруженных сил или национального главы Фаланги. Его сестра писала: «Естественно, он не платил ренту за проживание в Пардо и его расходы оплачивались государством. Однако категорически утверждаю: он никогда не позволял государству оплачивать свою одежду. За нижнее белье он платил из своего кармана».
111
Таким же образом в октябре 1939 года перенесли останки генерала Санхурхо из Эшторила для перезахоронения в Памплоне, ультраправого д-ра Альбиньяны из Мадрида в Валенсию в апреле 1940 года и генерала Годеда из Барселоны в Мадрид в июле 1940 года.