В 40-е годы Франко сформировал из пленных республиканцев «каторжные бригады» и «батальоны наказания». Их использовали при строительстве плотин, мостов и ирригационных каналов. Каудильо считал, что свои «преступления» республиканцы могут «искупить работой». На строительстве памятника трудились двадцать тысяч каторжан. Четырнадцать тысяч при этом погибли, многие лишились рук, ног, заболели силикозом. Примерно двадцать лет ушло на то, чтобы вырубить в скалах место для базилики длиной в 260 метров, построить монастырь и возвести огромный крест высотой в сто пятьдесят метров. На горизонтальных конструкциях креста можно было поставить два лимузина. Это сооружение обошлось Испании не меньше, чем Эскориал при Филиппе II — в эпоху экономически куда более благополучную для страны46.
То, что в начале 1940 года Франко совершал поездки за город в поисках места для сооружения памятника, отражает его поразительную самонадеянность, если не сказать благодушие. В это время каудильо вновь взялся за кисть. Частенько позируя художникам, он развлекался тем, что ставил большое зеркало за спиной портретиста и наблюдал за его работой. Однажды один из них, Энрике Сегура-и-Сотомайор, забыл забрать с собой краски, и каудильо попытался поработать ими сам47. Несомненно, занятия живописью и сооружение «Долины павших» были увлечениями каудильо, привлекавшими к себе всеобщее внимание, потому что и Гитлер тоже имел склонность к художеству. Испания находилась на краю экономического краха, тысячи людей умирали от голода, в Европе полыхала война, но Франко это весьма мало заботило. Еще удивительнее то, что в конце года — позже он утверждал, будто в ту пору его тревожило усиливавшееся давление со стороны Третьего рейха, — каудильо нашел время написать сценарий фильма.
В апреле—мае 1940 года душевный покой Франко по-прежнему нарушала вызывающая критика кардинала Сегуры. Гражданский губернатор Севильи прислал генералиссимусу заметки, сделанные в кафедральном соборе во время службы кардинала. Так, Сегура заявил, что в классической литературе «каудильос» — главари воровских шаек, а в трудах святого Игнатия Лойолы «каудильо» — синоним «дьявола». Разъяренный Франко приказал выслать кардинала из Испании. Прямолинейного Сегуру в 1931 году уже высылала республика, и для Франко повторить то же самое означало нанести престижу режима большой ущерб — как в Испании, так и за ее пределами. Этот неверный шаг свидетельствовал бы о том, что победа в Гражданской войне, сближение с диктатурами Оси и постоянная лесть усыпили инстинктивную осторожность каудильо. Эпизод с Сегурой убеждает: миф о преданности Франко Церкви невероятно раздут. Лишь вмешательство Серрано Суньера предотвратило грубую политическую ошибку, которая привела бы к разрыву отношений с Ватиканом. Франко пришлось довольствоваться попытками воздействовать на Ватикан через существующие дипломатические каналы и убеждать его перевести Сегуру в другое место48.
Несмотря на это, в иностранных делах Франко по-прежнему руководствовался своей природной осторожностью. Тридцатого апреля он направил Муссолини послание, названное Чано «бесцветным», но воспринятое в Риме как подтверждение «абсолютного и неизбежного нейтралитета Испании, намеревающейся залечивать свои раны». В своем письме каудильо, все еще опасавшийся французской армии, выражал мысль, что война может быть затяжной и тяжелой, и положительно отзывался о разумной линии Муссолини, который затянул вступление Италии в военные действия. Касаясь катастрофического экономического положения Испании, он писал: «Вы поймете, как досадно для меня и моего народа, что борьба разгорелась в столь неудачное для нас время и мы вынуждены оставаться в стороне»49. Последнее, вероятно, навеяно недавними докладами высшего командования. Франко знал, что истощенная экономически и политически Испания не выдержит долгой войны, он не мог примириться с тем, что гитлеровский вермахт разгромит Францию и Британию, а его страна не примет участия в дележе добычи. Франко надеялся поэтому вступить в войну в последнюю минуту, чтобы заслужить место за столом, за которым будут распределять трофеи.
Уже 23 апреля, рассчитывая на расположение стран Оси, если эту информацию доведут до сведения британцев, Франко откровенно солгал португальскому послу Перейре, будто, по его убеждению, Италия не вступит в войну50. Эту игру продолжил Бейгбедер: приняв 4 мая американского посла, элегантного виргинца Александра Уилбурна Уэдделла, он сказал ему, что Испания будет защищать свой нейтралитет силой оружия51. Четырнадцатого мая в беседе с президентом компании ИТТ Состензом Беном (Sosthenes Behn) Серрано Суньер подтвердил, что Испания готова защищать свой нейтралитет, но дал недвусмысленно понять: речь идет о Британии и Франции52. Все это указывало на близость Франко с Муссолини. Однако в силу своего темперамента каудильо был менее, чем дуче, склонен к безответственной спешке. Позиции Франко укрепляло и то, что Испания располагала закаленным в боях генштабом, трезвым в оценках возможностей собственной страны и не столь льстивым, как у Муссолини. Сверх того, Франко, весьма опытный солдат, реалистически взвешивал свои возможности, хотя и поддавался имперским соблазнам. Высокая оценка французской армии, побуждавшая к осторожности, скоро исчезнет, и тогда Франко подведет Испанию к краю пропасти.