К 17 сентября Беренгер собрал достаточно сил, чтобы перейти в контрнаступление с целью вернуть часть потерянных территорий. Легион снова оказался в авангарде. В первый день наступления под Надором Милян Астрай был серьезно ранен в грудь. Он упал на землю со словами: «Меня убили, меня убили!» Потом привстал и крикнул: «Да здравствует король! Да здравствует Испания! Да здравствует Легион!» Его унесли на носилках, а командование перешло к Франко.
Когда молодой майор и его войска вошли в Надор, они увидели там горы незахороненных, разлагающихся трупов своих товарищей, убитых шесть недель назад. Франко писал потом, что Надор с его горами трупов, валяющихся вперемешку с награбленным и брошенным марокканцами добром, представлял собой «огромное кладбище»99. В последующие недели Франко со своими легионерами принял участие еще в нескольких подобных операциях, в частности 23 октября он освобождал Монте-Арруит. Франко не видел противоречия в том факте, что, с одной стороны одобряя зверства своих людей, он, с другой стороны, приходил в ужас при виде сотен изуродованных трупов испанских солдат в Монте-Арруите. Он и его люди покидали Монте-Арруит, «унося в сердцах страстное желание отомстить и так наказать их, как еще никого и никогда не наказывали»100. Франко вспоминал, как во время одного наступления капитан приказал своим людям прекратить огонь, потому что перед ними были женщины. И один старый легионер проворчал: «Но это же фабрики по производству марокканцев». «Мы все засмеялись, — пишет Франко в дневнике, — а потом вспомнили, что во время наших поражений именно женщины проявляли особую жестокость, приканчивая раненых и сдирая с них одежду, платя таким образом за принесенные им блага цивилизации»101.
Восьмого января 1922 года под натиском войск Беренгера пал Дар-Дриус. Многое из того, что было потеряно после поражения под Анвалем, удалось вернуть. Франко не забыл судьбы испанских солдат, перебитых марокканцами в Дар-Дриусе в 1921 году, и возмущался тем, что Легиону не позволили вступить в это селение и отомстить102. Однако спустя несколько дней они не упустили своего шанса. Произошел случай, который позволил галисийской прессе говорить о «хладнокровии, бесстрашии и презрении к смерти», проявленными «нашим любимым Пако Франко». Под Дар-Дриусом был атакован блокгауз, и осажденные легионеры обратились за помощью. Командир испанских войск в городке приказал выступить всему батальону, но Франко сказал, что ему хватит дюжины смельчаков, и попросил выйти добровольцев! Когда все сделали шаг вперед, он отобрал двенадцать человек и отправился с ними на выручку осажденным. Атака марокканцев на блокгауз была отбита. На следующее утро Франко и его двенадцать добровольцев вернулись, неся в качестве трофеев двенадцать окровавленных голов туземцев (barquenos)103.
Отправляясь в отпуск, Франко непременно навещал в Астурии Кармен Поло. Во время этих поездок в Овьедо он, как прославленный герой, был желанным-гостем в домах местной аристократии. И самому Франко нравились такие визиты, а почтение к дворянству и аристократии осталось в нем на всю жизнь104. Пообтершись, он начал заводить в обществе связи, которые помогут ему в дальнейшей жизни, и начал заботиться о своем общественном лице, из чего можно сделать вывод о масштабах его тогдашних амбиций. За ним стали охотиться газеты. В интервью, в речах на банкетах, данных в его честь, в его собственных публикациях он начал сознательно создавать себе образ самоотверженного героя. Вскоре после принятия от Миляна Астрая Легиона он получил поздравительную телеграмму от мэра (alcalde) Эль-Ферроля. В перерыве между боями он нашел время скромно ответить: «Для Легиона большая честь получить ваше приветствие. Я просто исполняю свой солдатский долг. Горячий привет городу от легионеров»105. Для Франко того времени это было типично — показать себя храбрым, но скромным офицером, думающим только о своем воинском долге. Это был образ, в который он твердо верил и который старательно выносил на публику. Выходя от короля после аудиенции, данной ему в начале 1922 года, он сообщил репортерам, что король обнял его и поздравил с успешным. командованием «Терсио» после того, как Милян Астрай выбыл из строя. «В том, что он сказал обо мне, есть некоторое преувеличение. Я просто выполняю свой долг. Солдаты — вот подлинно смелые люди. С ними можно идти куда угодно»106. Вряд ли правильно будет сказать, что Франко открыто лицемерил, делая заявление в таком духе. Несомненно, молодой майор видел себя таким, каким в напыщенных выражениях описал в дневнике. Как бы там ни было, стиль его различных интервью и то, что он предал свой дневник гласности в конце 1922 года, раздавая его экземпляры направо и налево, позволяют предположить, что он уловил, как важно находиться в центре внимания, чтобы успешно пройти вожделенный путь от героя до генерала.