«Все это, — продолжал Франко, — касается моей профессии, потому что, кроме нее, я всегда увлекался рисованием». На его сетования по поводу отсутствия времени заниматься хобби Кармен перебила мужа и рассказала, что он раскрашивает тряпичных кукол для дочки. Затем речь перешла на «красивую подругу генерала, прячущую свою фигурку под изящным платьем из черного крепа». Покраснев, она вспомнила, как они с мужем влюбились друг в друга на сельском празднике и как он настойчиво ухаживал за ней. Играя роль преданной подручной государственного мужа, в качестве главных его недостатков она отмечает: «Он слишком любит Африку и читает книги, в которых я ничего не смыслю». Перейдя к Франко, барон де Мора спросил о трех самых памятных вехах его жизни, на что Франко ответил: «День, когда испанская армия высадилась в Алусемасе, момент, когда прочел, что Рамон достиг Пернамбуко, и неделя, когда мы поженились». Тот факт, что рождение дочери не фигурирует в списке, наводит на мысль, что Франко хотел выставить на первый план патриотизм, не разбавленный «недостойной мужчины» сентиментальностью. Когда Франко спросили о самой большой мечте, он сказал, что думает о том, чтобы «Испания вновь стала такой же великой, как когда-то». Потом его спросили, относит ли он себя к политикам, и он твердо отрубил: «Я солдат» — и заявил, что его самое сильное желание — «пройти незамеченным». «Я очень благодарен, — продолжал он, — за выражение симпатий ко мне, но вы не можете представить, как это раздражает — чувствовать, что на тебя смотрят, о тебе говорят». Кармен сказала, что больше всего ей нравится музыка, а больше всего не нравятся эти «марокканцы». У нее осталось очень мало приятных воспоминаний о пребывании в Марокко, где она проводила время, утешая вдов83.
В Сарагосу Франко прибыл 1 декабря 1927 года, чтобы осмотреть комплекс зданий нового учебного заведения. Вступительные экзамены первого набора состоялись в июне 1928 года; 5 октября того же года начались занятия, но поскольку новые здания еще не были сданы, слушателей пока разместили во временных казармах. В речи нового начальника академии нашла свое отражение философия, которую он позаимствовал у матери. Ее смысл — «кто страдает, тот и побеждает»84. Он также призвал курсантов следовать «десяти заповедям» (de-calogo), которые он составил по аналогии с «декалогом», придуманным Миля-ном Астраем для Легиона. Написанные в весьма напыщенной манере, заповеди были таковы: 1) проявляй любовь к отечеству и верность королю каждым своим поступком; 2) пусть высокий воинский дух проявляется в исполнении твоих профессиональных обязанностей и дисциплине; 3) соединяй чистый дух рыцарства с постоянной заботой о своей репутации; 4) с любовью относись к исполнению своих служебных обязанностей, делай все добросовестно; 5) не ропщи и другим не давай; 6) добивайся, чтобы тебя любили подчиненные и уважали начальники; 7) вызывайся добровольцем на все наиболее опасные и рискованные задания; 8) следуй духу товарищества, будь готов отдать свою жизнь за товарища, радуйся успехам и наградам товарищей; 9) будь решителен и готов брать на себя ответственность; 10) будь смел и самоотвержен85.
Поколение курсантов, воспитанное в Сарагосской генеральной военной академии, когда ею руководил Франко, — в ее так называемую «вторую эпоху», с 1928-го по 1931 год — получило значительно больше практических навыков, чем в свое время слушатели академии в Толедо. Франко настаивал, чтобы занятия в аудиториях шли не только по учебникам, а основывались бы на практическом опыте преподавателей86. От слушателей добивались высокого мастерства во владении оружием и бережного ухода за ним. На высоком уровне была конная подготовка выпускников. Франко сам на коне руководил наиболее сложными учениями. Однако главный упор делался на «моральные» ценности: патриотизм, верность королю, воинскую дисциплину, готовность пожертвовать жизнью, смелость87. Мысль о том, что только благодаря моральному духу можно одержать верх над численно и технически превосходящими силами противника, проходила красной нитью через доктрину Франко. Собственный опыт начальника академии, полученный им во время примитивной во всех отношениях марокканской войны, не давал поднять уровень тактической и технической подготовки в Сарагосе на достаточно высокий уровень, зато значительные усилия шли на дискредитацию идеи демократии.