Детство его прошло под знаком попыток матери примириться с отцовской грубостью, а позже — с его постоянными отлучками; тень его измен постоянно витала над домом. Растила сына донья Пилар в духе набожности и удушающей провинциальной мещанской добропорядочности. Женитьба лишь частично и ненадолго умерила страсть Николаса Франко Сальгадо-Араухо к картам и попойкам в офицерском клубе. После рождения в 1898 году дочери Пас он вернулся к своим холостяцким привычкам. Жене это причиняло боль, обострившуюся после смерти Пас в 1903 году, наступившей от длившейся четыре месяца неустановленной болезни. Пилар Баамонде была раздавлена горем6. Николас Франко держался в доме как самодур, легко выходил из себя, если что-то было не по нем. Его дочь Пилар писала, что он командовал дома, как генерал, но замечала, однако, что колотил сыновей он не чаще, чем это было заведено в его время. Из этого двусмысленного замечания трудно сделать выводы об истинных масштабах отцовского рукоприкладства. Младшему Николасу доставалось больше всех. Рамон также на всю жизнь сохранил неприязнь к отцу. До тех пор пока Николас Франко не покинул дом в 1907 году, дети и жена часто страдали от вспышек его гнева.
Франсиско вел себя примерно, и этот «маленький старичок» (nino mayor), как звала его сестра, редко вызывал гнев отца. Однако, вспоминает сестра, он очень обижался, когда ему несправедливо доставалось7. Отчаявшись заслужить расположение главы семьи, Франсиско, похоже, замкнулся в себе. Он предпочитал одиночество и часто находился в ледяной отчужденности. Рассказывают, что сестра Пилар, когда Франсиско было около восьми лет, раскалила как-то докрасна кончик иголки и приложила ее к руке Франсиско, а тот, сжав зубы, только и произнес: «Как неприятно пахнет горелое мясо»8. В семье Франсиско долго находился в тени двух братьев, Николаса и Рамона, которые по своему психическому складу относились, как и их родитель, к экстравертам. Николас, ставший морским инженером, был любимцем отца. В интервью 1926 года Франко-отец отозвался о достижениях двух младших сыновей как о незначительных, хотя Франсиско стал к тому времени командиром Иностранного легиона, а Рамон — первым человеком, совершившим перелет через Южную Атлантику9. Даже позднее, в бытность Франсиско главой государства, отец, если спрашивали о «его сыне», переводил разговор на Николаса или, в крайнем случае, на Рамона. Лишь когда на него нажимали, дон Николас говорил о человеке, которого называл «другой мой сын».
В противоположность своему деспоту мужу, Пилар Баамонде была мягкой, доброй и ласковой женщиной. На унижения, которым подвергал ее игрок и гуляка Николас, она реагировала со спокойным достоинством и религиозным благочестием. За этим фасадом она прятала свой стыд и материальные трудности. Это не значит, что семья испытывала нужду: Пилар Баамонде получала поддержку от своего отца Ладислао Баамонде Ортеги, который после смерти жены переселился в дом дочери, а также от мужа. Но после того как Николас в 1907 году переехал в Мадрид, средства, которые шли от него, поневоле стали довольно ограниченными. В доме всегда была прислуга, а кроме того, следовало держать марку. Все четверо детей ходили в частные школы, и это тоже ложилось бременем на семейный бюджет. Поговаривали, что Пилар пришлось пустить в дом жильцов, однако семья категорически отрицала этот факт10. Несмотря на трудности, доброты ее хватало и на родственников: она помогала растить семерых детей деверя — Эрменхильдо Франко11.
Пилар Баамонде стремилась привить детям решимость учебой и трудом добиться успеха в жизни и вырваться из тех условий, в которых они живут. Эта философия укоренилась, кажется, главным образом во втором сыне и дочери Пилар. Но и остальные двое стали бесстрашными и неукротимыми в выборе и достижении своих целей. Николас Франко Сальгадо-Араухо был либералом, симпатизировавшим франкмасонству и критически относившимся к Католической церкви. В противоположность ему Пилар Баамонде была консервативной и глубоко верующей католичкой. Если принять во внимание условия, в которых рос Франко, натуру и взгляды его отца, то нет ничего неожиданного в том, что устойчивая приверженность католицизму, неприятие сексуальной распущенности и ненависть к либерализму и франкмасонству перешли к молодому Франко от матери12. Более интригующим представляется то обстоятельство, что его братья пошли скорее по стопам дона Николаса, чем доньи Пилар. После отъезда мужа в Мадрид донья Пилар все время ходила в черном. Кажется также, что, видя, как религиозность матери становится щитом, за которым она прячется от жизненных невзгод, Франсиско постарался преодолеть эмоциональную уязвимость, предпочтя ей холодную внутреннюю пустоту.