Франко был не единственным бойцом, готовым принести в жертву себя и других. Еще один из отборных офицеров Беренгера вызывал восхищение своей отвагой. У него, например, любимой привычкой было усаживаться на бруствер и дразнить противника под градом свистящих вокруг пуль. На пять лет старше Франко, шести футов ростом[6], долговязый Эмилио Мола резко отличался от невысокого новичка «регуларес». Однако это не мешало двум бойцам относиться с уважением друг к другу и питать глубокую ненависть и недоверие к гражданским политикам. Подобно остальным убежденным «африканцам», оба считали, что участие в славной марокканской кампании дает им, и только им, право спасти Родину от некомпетентности гражданского правительства и козней левых пацифистов. Любой, кто по каким-либо причинам выступал против них, рассматривался как угроза Родине и армии. Оба эти человека сыграют решающую роль в военном мятеже 1936 года.
В 1916 году Франко был серьезно ранен в бою под Эль-Бьютцем, в первый и единственный раз в жизни. Пакон, которого 30 октября 1912 года переведут обратно в Галисию, вспоминает с некоторым удивлением: получив «печальное известие… что его сын ранен в живот, дон Николас вместе с бывшей женой поспешил к нему в Тетуан». В пьесе о доне Николасе Салом, правда, утверждает, что они приехали к нему в госпиталь после его перевода в Севилью. Во время поездки к «умирающему» сыну несгибаемая донья Пилар воздает хвалу Франсиско за героизм, проявленный им при защите Испании. «Какой Испании, — гневно вопрошает ее муж, — твоей или моей? — И добавляет: — Не понимаю, как ты можешь с таким смирением и даже с гордостью относиться к тому, что твой сын погибнет?» Неожиданный совместный приезд родителей, вероятно, укрепил Франко в убеждении, что лишь ранняя смерть — подобно смерти Пас — могла пробудить их привязанность. В конечном счете, несмотря на самые мрачные прогнозы, он не умер, хотя, как вспоминает Пакон, это было «настоящим чудом, что у него не развился перитонит, а пуля не затронула сколько-нибудь важный орган». Хотя это чудесное спасение и не поколебало растущую веру Франко в собственную неуязвимость, возникшие слухи о том, что в результате ранения он стал импотентом, отнюдь не уменьшили его подсознательные ощущения своей мужской неполноценности.
Может быть, поэтому он так резко реагировал, когда военное министерство отвергло рекомендацию верховного комиссара о присвоении ему звания майора и представлении к самой высокой награде — большому кресту «Сан-Фернандо» с лавровым венком — за его подвиги под Эль-Бьютцем. Оскорбленный двадцатитрехлетний юноша без колебаний обратился прямо к верховному главнокомандующему, королю Альфонсу XIII. Этот отчаянный ход, явное свидетельство того, что он больше не признает собственную незначительность, стал первым очевидным симптомом разочарования Франко в политиках, которые, как и отец, не желали признавать его достижений. Король был немало удивлен, а правительство раздражено. И хотя Альфонс XIII и удовлетворил ходатайство Франко о повышении в звании, правительство отказалось наградить его Лавровым Венком. Этот отказ постоянно оставался незаживающей раной, пока в конце концов он не наградил им себя сам к послевоенному параду победы 19 мая 1939 года. Звание майора было присвоено Франко 19 июня 1916 года. В двадцать три года он слыл в Испании самым молодым майором в Европе, но это кажется не слишком достоверным. Наверняка более молодые майоры имелись в Великобритании во время Первой мировой войны. Тем не менее даже в чрезвычайных условиях африканской войны это был головокружительный взлет по иерархической лестнице.