В 1917 году армейские офицеры, возглавлявшие внешне реформистские «советы обороны», на какое-то неправдоподобно короткое время объединились с рабочими и капиталистами в требовании покончить с продажной системой ка-сикизма. Накануне военной катастрофы 1898 года среди промышленников, интеллектуалов и буржуазии также была распространена поддержка какой-либо формы национального возрождения. Однако суждения левых о том, что в стране плохо: «отсталая идеология правящего класса, продажность и коррупция политической системы, апатия масс», и о методах решения этих проблем: «полномасштабная программа модернизации, основанная на европейских моделях», абсолютно не совпадали с мнением военных. Для левых обновление страны означало замену коррумпированной системы касикизма посредством демократических реформ; правые для уничтожения этой системы хотели использовать армию в качестве «стального хирурга»; промышленники же искали нечто среднее. Левые склонялись в пользу региональной автономии, в то время как армия, одержимая идеей целостности страны, выступала против дальнейших имперских потерь национальных территориальных образований. Понятие о нации как о «заболевшем теле», которое страдает от «расчленения», или потери территорий, ставшее важным элементом франкистской пропаганды, в то время было составной частью идеологии правых.
«Обновленческая» риторика лишь слегка маскировала взаимоисключающие программы всех этих политических сил. Консервативный премьер-министр Эдуардо Дато ловко использовал несовместимые требования трудящихся, промышленников и армейских офицеров для упрочения власти окопавшейся латифундистской олигархии. Он подкупил армию экономическими уступками, спровоцировал преждевременный призыв социалистов к всеобщей забастовке 10 августа 1917 года, к которой еще не была готова НКТ, а затем использовал армию для разгрома забастовщиков. В результате — убито восемьдесят, ранено сто пятьдесят и арестовано свыше двух тысяч рабочих. Юный майор Франко оказался одним из «ответственных за восстановление порядка» среди мирных забастовщиков на шахтах Астурии, где его «африканская ярость» выплеснулась на мирные селения, породив оргии насилия, грабежи, избиения и пытки. Это был первый раз, когда Франко направил колониальную жестокость, обычно практиковавшуюся в войне с марокканскими племенами, против рабочего класса Испании. И это будет не в последний раз.
Несмотря на успешное подавление рабочих волнений, правительство начало понимать, что общественное мнение нельзя умиротворить только переходом армии к оборонительной стратегии в Марокко и сокращением военных расходов. Эта политика не удовлетворяла и «африканцев», но Франко, проявив корыстный прагматизм, которым он вскоре будет славиться, публично не поддержал их, не решившись подвергать опасности свое положение среди военных в Овьедо. Стремясь расположить к себе коллег в континентальной Испании, он политически ориентировался на «советы обороны», хотя их цели вряд ли совпадали с его долгосрочными интересами.
На личном фронте у Франко произошли изменения. Оставив попытки добиться благосклонности Кармен, он страстно влюбляется в другую юную девушку во время приезда на побывку в Эль-Ферроль. Очень красивая Мария де лос Анхелес Баркон и де Фурундарена, избранная королевой красоты в Эль-Ферроле в 1919 году, была из чрезвычайно богатой семьи с аристократическими связями. На нее произвели сильное впечатление «концентрированная серьезность» молодого офицера и деликатное обращение. Позднее она будет вспоминать, что Франко обычно имел «таинственный вид, словно какая-то высшая, навязчивая идея заставляла его сосредотачивать все свои мысли на этой идее. Он говорил мало и всегда к месту. Я обратила внимание, что его руки никогда не были теплыми». Этот мимолетный роман насильственно прервал отец девушки, который узнал о связи дочери с неимущим молодым офицером, по ее словам, «влепил мне самую большую пощечину, которую я когда-либо получала». Она не сказала Франсиско, что произошло, но вынуждена была отказаться от встреч с ним. Франко воспринял неудачу с привычным для него хладнокровием и быстро оправился от нее, но продолжал слать любимой девушке почтовые открытки. А когда он стал главой государства, то всегда был готов ей помочь, и если для нее требовалось что-то сделать, это исполнялось немедленно.