Отвергнутый, но ни в коей мере не безутешный любовник вернулся в Овьедо, где, не переводя дыхания, возобновил свои усилия по завоеванию руки юной Кармен Поло, которая, к ужасу ее семьи, в конце концов согласилась выйти за него замуж. Именно во время этой романтической интерлюдии Франко встретился армейский офицер с родственным ему образом мыслей, Хосе Мильян Астрай. Это знакомство окажется чрезвычайно важным для обоих. Хотя эксцентричный Мильян Астрай — который из-за многочисленных ранений, полученных на поле боя, по его словам, был буквально «вновь собран по частям из крючков, деревяшек, проволоки и стекла» — резко отличался от хладнокровного и расчетливого молодого майора Франко, между ними возникла глубокая и взаимная привязанность. Обоих отличали безумная храбрость в бою, детская одержимость героическими легендами и болезненно-гипнотическое восприятие смерти. Ни один из них никогда не предавал и не предаст свою мать независимо от того, жили они полноценной сексуальной жизнью с женами или оставляли их. Между прочим, когда супруга Мильяна Астрая в их первую брачную ночь сделала неожиданное заявление, что она приняла пожизненный обет целомудрия, Мильян с готовностью согласился поддерживать с ней только «братские» отношения. По словам Пола Престона, «одержимость обоих мужчин показной отвагой типа «плюнуть и растереть» может являться попыткой смыть грязное пятно с имени семьи, оставленной отцом». Подобно дону Николасу, отец Мильяна легкомысленным поведением покрыл фамильное имя позором и навлек всеобщее осуждение. Будучи начальником тюрьмы, он брал взятки от заключенных, взамен отпуская их на побывку домой. И когда один из его подопечных, оказавшись таким вот образом временно на свободе, совершил гнусное убийство, отец Мильяна сам вскоре оказался в тюрьме.
На момент знакомства с Франко Мильян энергично продвигал идею об организации в Испании корпуса наемников наподобие французского Иностранного легиона. Это был ответ на враждебное отношение общественного мнения к обязательной военной службе, которое чрезвычайно плохо отразилось на войне в Африке. 28 января 1920 года Мильян получил звание подполковника и был назначен главой только что сформированного испанского Иностранного легиона. Он тут же предложил своему единомышленнику майору Франко пост заместителя командира. Хотя это означало, что Франсиско придется оставить страждущую и преисполненную печали юную невесту дома, спора между войной и сердечной привязанностью не было. Он без оглядки отправился в Африку.
Хотя Франко провел много времени в Марокко, и Арра-рас романтично описывал, как «зов Африки эхом отдавался в его душе… коварно завлекая в свои смертельные объятия», он так никогда и не выучился говорить по-арабски и не выказывал ни малейшего интереса к обычаям местных племен. Тем не менее Франко был убежден, как он это высказал Мануэлю Аснару 31 декабря 1938 года, что «Испания является страной, которая действительно, на деле, понимает мусульман и знает, как добиться взаимопонимания с ними». Его искренняя вера в то, что «марокканцы любят нас» и «благодарны нам за наше отношение, которое они всегда чувствовали», показывает, до какой степени он находится в плену иллюзий. Марокканцы ненавидели своих испанских господ.
Африка, в которую Франко вернулся, очень сильно отличалась от той, что он покинул три года назад. В 1919 году генерал Дамасо Беренгер был назначен верховным комиссаром Марокканского протектората, власти надеялись, что он сумеет стабилизировать тамошнюю ситуацию. Однако очень быстро возникли личные и стратегические разногласия между ним и генералом Мануэлем Фернандесом Сильвестре, военным комендантом Сеуты. Оба они были фаворитами короля Альфонса XIII, но Беренгер выступал за мирное управление местными племенами, в то время как Сильвестре склонялся к демонстрации военного превосходства и активным операциям на вражеской территории. Такова была ситуация, с которой столкнулся Франко по возвращении в Африку 10 октября 1920 года.