Сквозной темой, объединяющей «Франкогаллию» и памфлет, были рассуждения Отмана о Салическом законе, а также месте женщин в политической жизни. В этой связи мыслитель даже отметил, что «ничего нет в природе более противоестественного, чем мужчина, которого направляет разум женщины»30. И вновь для обоснования собственной позиции автор обращается к далекому прошлому, напоминая о первом применении Салического закона и приходе к власти династии Валуа. Данное событие французской истории утратило на родине Отмана политическую актуальность, однако для него оно было по-прежнему весьма значимым. Действие Салического закона и его благотворный эффект для укрепления национальной государственности расценивается мыслителем как убедительный аргумент в споре с оппонентами, главным образом, «защитниками итальянцев». Отман расширяет сферу применения закона, распространяя его также и на регентство и вновь заявляя о недопустимости управления страной женщинами. Очевидно, что объектом критического выпада была Екатерина Медици, олицетворявшая в глазах Отмана политику абсолютной монархии.
После выхода в свет «Ответа…» полемика вокруг «Франкогаллии» не только не прекратилась, но лишь разгорелась с новой силой. В защиту Матареля (и, прежде всего, его августейшей покровительницы) выступил молодой, но уже известный гуманист П. Массон. В своем стремлении убедить читателей в несостоятельности суждений Ф. Отмана он пошел даже дальше предыдущего автора (вместе с которым, вероятно, писал «Ответ…»). Грубый по форме и резкий по содержанию памфлет П. Массона был призван продемонстрировать уязвимость построений мыслителя. Появление очередного полемического текста заставил Ф. Отмана без промедления выступить с ответом «Ушной шприц для Папира Массона» (август 1575 г.). В памфлете он продолжил начатую в предшествующем сочинении литературную и политическую борьбу с «италогаллами» — правительством Генриха III и Екатерины Медичи.
В лице П. Массона мыслитель обрел весьма квалифицированного оппонента, сумевшего, в частности, обнаружить серьезные неточности, допущенные им при работе с юридическими документами. Действительно, выявленные во «Франкогаллии» ошибки трудно оправдать. Однако Ф. Отман не считал нужным и возможным признавать собственные источниковедческие просчеты. В духе того времени он перешел от доказательств к ответным обличениям и насмешкам над противником; Массон в его изложении представал «глупым, обиженным судьбой, неистовым, утратившим рассудок, омерзительным и даже свихнувшимся на праве»31. На личных оскорблениях Отман не остановился, усмотрев в самом факте появления памфлета очевидную провокацию. От взора писателя не укрылись политические силы, стоявшие за инспирированной против него клеветнической пропагандистской кампанией. Практика травли инакомыслия вписывается, как отмечал Отман, в манеру поведения иностранцев, ведь она «соответствует привычкам всех италогаллов, которые загадили нашу Францию — они хотят восстановить всех против гугенотов, но не могут ответить им силой оружия, они жаждут убивать, насиловать, осквернять и резать, но не в силах прикоснуться к чему-либо кроме самих себя. Книги свои они пишут лишь о том, какие были совершены жестокости по отношению к ним самим. Однако если появится что-либо, написанное об их собственных жестокостях, то они начинают вопить о том, что подобные книги развращают, ударят в тимпаны, заиграют в трубы и разожгут пожар гражданской войны»32.
31